Своя правда
Шрифт:
В момент, когда наших засланных дебоширов дотащили до главного входа, дверь распахнулась, и на пороге сперва появились две бывшие лисицы, до этого момента охранявшие вход, а сейчас заскочившие внутрь как ошпаренные. А следом пожаловали люди Беспалого, с которыми были и наши наемники Горунар и Колтун, добавляя веса (килограмм так двести) и солидности делегации. Последним в помещение зашел сам Беспалый.
— Сложите оружие, и так и быть, сможете покинуть мое заведение на своих ногах, — обратился он к сгрудившимся сейчас вместе охранникам. — В противном случае, ваша участь будет такой же, как и у остальных.
—
— Ты знаешь… я вот что-то передумал вести с вами дела. По мне, так чумных лисиц лучше перебить всех без остатка, чтобы они не разносили болезнь по округе.
— Ты играешь с огнем. Забыл, что твоя сестра у нас?
— Ну и что же вы с ней сделаете? — оскалился Беспалый. — Только подумай дважды, прежде чем ответить. Ведь я сделаю с вами ровно то же самое, только медленнее и безжалостнее.
— Не пугай нас, мы знали на что шли. А характер Буяна тебе известен, в случае чего он усрется, но сестренку твою грохнет.
— Да сдох ваш Буян, — крикнул я, облокотившись на периллу. — Надорвал жопу, усераясь. Всю комнату загадил сука, но дело свое просрал. Кто теперь за него? Есть еще желающие стать новым главарем этой шайки неудачников?
Все взгляды обратились наверх в поисках обладателя голоса.
— Врешь, — сказал один, скорее на автомате, но было видно, как остальные бывшие лисицы примолкли, многие из них меня узнали. Они помнили, как после моих слов в ужасе удирал их главарь.
Тут же с противоположной стороны зала появились люди, отправленные нами ранее к подсобному входу, окружив тем самым оставшихся вшестером бандитов.
— Чисто, Беспалый, — отрапортовал Одноглазый. — Пришлось обоих грохнуть, не хотели сдаваться.
— А на верху? — спросил у меня Беспалый.
— Двое спят, — ответил я. — Но уже не проснуться.
— И двое на улице, — вслух рассуждал хозяин Дома речной феи. — Получается, что вы одни остались. Остальных ваших и бойцами то назвать нельзя.
— Да пошел ты! — один из лисиц схватился за свой топорик, решив продать жизнь подороже.
Вот только забыл он, что за его спиной оказался Пруст, которому совсем недавно грозился переломать ноги. Пруст неуловимым движением вытянул тонкое лезвие, спрятанное до этого за поясом, и одним быстрым ударом вогнал его в шею обидчику.
— Я же говорил, что так этого не оставлю, — сказал он, на всякий случай отскочив на пару шагов и уже с расстояния глядя, как заваливается на пол еще дергающееся в судорогах тело. Шуст также достал свой клинок, демонстрируя на чьей он стороне.
— Я устал ждать, все что меня останавливает сейчас, это нежелание шуметь в своем же заведении. Но если другого выбора нет, то давайте уже закончим это дело.
Оставшиеся впятером лисицы, оценив расклад, один за одним начали бросать оружие.
— Мы сдаемся, — сказал один из них. — И готовы либо покинуть Причал, либо работать на тебя. Этот мудак Буян один хрен был тупым идиотом.
— Уведите их, — скомандовал Одноглазый. — Здание проверить, всех оставшихся людей Лиса собрать в одном месте. Только будьте повежливее, часть гостей итак напугана.
Молчун принялся жестами раздавать указания, направляя бойцов по разным
— Где она? — спросил он.
— Марика? На третьем этаже, какая дверь поймешь сразу, там охранник остался… лежать.
— С ней все в порядке?
— Ну судя по тому, что она еще и возмущалась, что я ее спас как-то не так, то все с ней в порядке.
— Ну это на нее похоже, — Беспалый наконец позволил себе улыбку. — Тогда я пойду к ней. Ты со своими людьми можешь идти, нам тут предстоит еще длинная ночь и много работы.
— Хорошо, только… В общем, я там действительно немного запачкал интерьер, не обессудь.
— Думаю, ничего страшного, — сказал Беспалый, уже шагая по лестнице на третий этаж.
— Тоже на это надеюсь, — пробормотал я, в очередной раз вспоминая возмущение Марики.
Глава 12
Наконец-то выдался спокойный день. С чувством выполненного долга мы предавались ничегонеделанью, просто болтая, играя в карты и неторопливо подъедая съестные припасы, ведь Одноглазый обещал устроить небольшую пирушку в честь удачного завершения операции. А как тут праздновать без нас? Мы считай половину дела сделали. В общем, ничто не могло омрачить наше настроение, даже злобный старикан, что продолжал ошиваться возле нас, то и дело бормоча себе что-то под нос. Вроде как, он подозревал нас в желании украсть чего-нибудь на складе, ну или что-то испортить. На наш вопрос Одноглазому, зачем они его тут держат, нам пояснили, что подозрительность этого мерзкого деда не раз оказывалась полезной, и благодаря ему за время работы склада не единожды пресекались попытки чего-нибудь уволочь или прикарманить, а один раз даже поджечь. Но со временем внимательность, педантизм и преданность делу переросли в профдеформацию, сделавшими характер старика малотерпимым.
Кстати, местные аналоги карточных игр оказались весьма увлекательными, и я быстро освоил самые распространённые из них. В будущем может пригодиться, ведь даже среди своих товарищей я вызвал большое удивление, когда выяснилось, что я ни в одну из них играть не умею. А еще я сделал для себя вывод, что ни за что и ни при каких обстоятельствах я не буду играть на деньги с Хорки. Я и до этого подозревал его в полукриминальном прошлом, а сейчас моя вера в это лишь усилилась. Нет, он не тасовал колоду словно заправский фокусник, и не выигрывал у нас вчистую каждый раунд. Но как-то само собой спустя час игры, все медяки, что были на кону, перекочевали в его карман. И то, как естественно и без перегибов всё это произошло, говорило об очень большом опыте в подобного рода вещах.
Празднование в итоге закатили лишь к концу дня, ждали пока отоспятся люди, не сомкнувшие минувшей ночью своих глаз. А тут еще и новость пришла, что люди Гариго покинули причал, что сделало наше настроение еще более благостным. Меня и Квилькома даже пригласили к боссам, хотя я бы с удовольствием остался со своими людьми. Даже с прошлой жизни (хотя, наверное, жизнь все-таки одна, просто разделилась на до и после) я хорошо помнил, как важно разделять простые радости с людьми, с которыми ты делаешь одно дело, даже если при этом они тебе подчиняются. Вот только черту переходить нельзя.