Своя радуга
Шрифт:
Открытое лицо начал облеплять жужжащий гнус.
***
…Коллапс наступил быстро. Поразительно, как быстро, после достаточно долго царившей в стране стабильности. Хотя это была странная "стабильность". Страна доедала советское наследство, мало производила, еще меньше строила. Медленно но неуклонно теряла позиции высокотехнологичной индустриально развитой державы. Но зато доила, доила, и доила из своих недр газ и нефть, и продавала, продавала его за рубеж, словно поставив целью высосать все до конца и ничего не оставить потомкам. Распродажа недр позволяла жить сытно. Элита жировала, не зная куда девать деньги, из бюджета воровали беспримерно, но даже остатков дотекающих до низов, хватало для сытости. Заводов строилось мало, не считая иностранных отверточных сборок, зато сети продуктовых гипермаркетов росли как на дрожжах. Падало качество образования, но росло количество гламура на квадратный сантиметр телеэкрана. СМИ оперативно держали население в курсе важнейших новостей: – помирилась ли с молодым мужем престарелая примадонна попсы? На сколько килограмм еще поправился самый крупный на земле кот,
Режим кормил народ. Особенно хорошо в крупных городах, а что происходило в мелких, мало кого интересовало. Народ медленно тупел и вымирал, но вымирал сыто, ярко, и даже как-то празднично. Режим кормил народ, и давал ему бухтеть свободой слова в свое удовольствие. Но почему-то режим никак не мог заслужить народную благодарность. То ли народ по извечной русской тяге к справедливости раздражал уровень воровства в верхах. То ли народ смутно чувствовал что нынешняя стабильность, похожая на сонную благость пивного алкоголика, – это время украденное у будущего. Благодарности не было. Режим в попытках добыть народную лояльность пытался заставить народ сравнивать. Для этого на государственные деньги режим снимал сотни фильмов и передач о том, как все ужасно было при прошлом, красном режиме. В этих фильмах и передачах краснозвездные упыри с дегенеративными рожами, миллионами гноили людей в лагерях, насиловали всех без разбору, и расстреливали из пулеметов, иногда проделывая первое второе и третье одновременно. То ли фильмы были с вывертом, то ли с вывертом был народ, но эффект от агитации почему-то получался строго обратный, – давно умерший хозяин красной страны неуклонно набирал популярность, добро улыбался в густые усы с плакатов, пыхал трубочным дымом с детских тетрадей, и поглядывал лукавыми грузинскими очами с автобусов в праздники дня победы. Но при этом…
Народ не любил нынешний режим но все же он его сравнивал. Сравнивал с тотальной разрухой, голодом и разгульным бандитизмом начала 90х. И, сравнив, терпел. Президент подновленный ботаксом, и вся его вертикаль власти, были чем-то вроде постылой нелюбимой жены. Недостатки который вроде очевидны, но ведь… худо бедно кормит, худо-бедно греет постель. А сменить, – будет ли новая лучше? Режим эту точу зрения педалировал и поддерживал всемерно – была создана оппозиция по принципу "цирк уродов". Глядя на которую перед каждыми выборами народ крестился, и думал: – "нет уж, лучше прежний чем вот такие мурла у кормила, – в стране слепых и одноглазый король". Постылый президент побеждал. Иногда впрочем постылому президенту давали отдохнуть, на его место запускали такого феерического идиота, что народ опять же проникался к прошлому симпатией. И трудно было обвинять народ, переживший девяностые, что он держится за стабильность, куда бы она не вела. За стабильность, платой за которую будет гибель их собственных детей… Неприятные и опасные решения всегда хочется оттянуть. Но время шло неумолимо. И за пределами страны первые игроки готовились серьезно перетряхнуть мир, чтобы и в новых условиях сохранить свои привычные ведущие места.
Большая и сильная Россия была никому не нужна. Наоборот, – нежелательна и опасна. Самым милым вариантом было бы иметь на месте России несколько среднеразмерных государств с написанной для каждого из них древней десятитысячелетней историей, взаимных угнетений и обид. Эти наследники древних претензий, которые постоянно грызлась бы друг с другом и бегали за "справедливостью" к мировому имперскому гегемону, как некогда удельные князьки бегали в Орду. Россию нужно было добивать, и ключами к её падению было все две трехбуквенных абривеатуры: – ВТО и ПРО. Всемирная Торговая Организация, после того как Россия в неё вступила, в кратчайшие сроки добила остатки российских производств, как технических так и продовольственных. После этого оставалось только перекрыть на совсем небольшое время поставки продовольствия в Россию из-за рубежа. И Россия, теперь уже зависимая от них полностью, сперва скорчилась в муках голода, а потом выплеснулась на улицы. Никто из силовиков не хотел драться со своим народом за постылевшую власть, как она – власть – ни призывала всех сплотиться в охране результатов ограбления народа. Режим кончился буквально за несколько ночей.
Теперь пришел черед растаскивать лишившуюся централизованного управления страну. Для этого нужно было только грамотно разыграть давно подготовленную националистическую карту. Улицы захлестнули националисты под флагами всех мастей. Держава расходилась в лоскуты. В центре, овеваясь черно-желто-белым флагом, под лозунгами "хватит кормить нацменов" и "Россия для русских", оформлялась независимая "Центророссия", примерно в границах древней Московии. На окраинах наоборот, радостно сбрасывали "вековое имперское ярмо". Польша со слезами умиления готовилась принять под крыло блудные литовские и белорусские земли. С севера крепла нерушимая угро-финская дружба,
На случай, если во время смуты и перекраивания границ какой-нибудь местный русский папуас решил бы запустить ржавую советскую межконтинентальную ракету, план раздела страховала новая ПРО, развернутая у российских границ. Конечно был риск, что все-таки какая-то ракета прорвется. Но риск приемлемый, теперь уже вполне приемлемый, соотносительно профита. Да и кто мог отдать приказ на запуск, если не было внешнего вторжения, и все рушилось своими руками?
Что Стас мог сказать о том времени? Когда по стране прокатилась волна голодных бунтов, и рухнула власть… В юности, читая о развале Российской Империи Стас даже несколько удивлялся. Некоторые люди в те бурные годы по нескольку раз переходили из лагеря в лагерь. Неужели они сразу не могли определиться, на какой стороне им быть? Ведь красные хотели вот этого. А белые вот того… Когда страна впала в хаос, он быстро понял, какими наивными были его давние суждения. Хорошо читать о прошедшем в учебнике истории, где уже все – пусть и предвзято и тенденциозно, от воззрения автора – но все разложено по полочкам в стройной системе. Весь ужас развала, был как раз в том, что было почти нереально определиться – где твоя сторона. Хаос бурлил партиями и лозунгами. Все были за хорошее и против плохого. Тот кто громче всех орал о спасении и народном благе, оказывался самым паскудным провокатором. Политики и вожди меняли свой курс как идущая галсами лодка, ничуть не стесняясь поливать грязью свои же вчерашние лозунги. Новородившиеся "попы Гапоны" бегали стаями. Политик собиравший людей для сохранения единства страны, завтра мог объявить о тактическом союзе с махровыми краевыми националистами. И Стас, как офицер чувствовавший, что он должен что-то делать, сперва растерялся. Потом пару раз обжегся на провокаторах. Растерялся снова, впал в хандру, и в один прекрасный день узнал, что он как и многие является гражданином новообразованной Сибирской Республики. К новой республике прилагался НАТОвский экспедиционный корпус, призванный избранным народом правительством для "охраны границ и сохранения стабильности". Среди прочих, по улицам родного города Стаса, как у себя дома разъезжали и американские патрули. На груди крепких американских парней были нашивки с преимущественно испанскими именами. На их рукавах красовалась эмблема – медведь под которым на витой ленточке вилась надпись на русском "штыкь решаеть". Эта вот надпись на русском почему-то удивила и взбесила Стаса больше всего.
Объяснение странной нашивке неожиданно дал сосед, старичок-пенсионер, бывший школьный учитель, и знатный краевед-любитель. Стас заскочил помочь старику с ремонтом крана, и после окончания возни с прокладками, когда они сели на кухне заправиться чаем, как раз рассказал о иноземных солдатах с русской надписью на рукавах. Старичок мрачно кивнул, вскочил со стула, убежал в другую комнату и несколько минут шумел там, разгребая коллекционные краеведческие запасы. Что-то скрежетало, шумело, обрушивалось шелестящими бумажными водопадами, так что Стас даже заволновался, не погребло бы там дедка, под реликвиями истории.
– Вам помочь, Семен Зиновьевич? – Крикнул Стас привставая со стула.
– Нет-нет, не волнуйтесь. – Донесся голос старика. – Я сейчас! Да где же оно… А! Вот! Иду!
Вернулся старик на кухню протягивая Стасу руку:
– Вот, полюбуйтесь.
Стас взял в руку небольшую пластинку – значок. Та же самая эмблема, которую он видел на руке американца, но в цвете. Белый, – а вернее серебряный – полярный медведь шел по голубой эмали. В верхнем-левом углу на отдельном поле сидели три черных птицы, сильно напоминая эмблему автомобильной фирмы "Кадиллак". Внизу под медведем на завитой ленте бежали буквы "штыкь решаеть".
– Оно? – Спросил старик.
– Оно. – Кивнул Стас. – Откуда это у вас?
– Это ребята, ученики мои, подняли из земли. – Старик поправил очки. – Не штамповка, заметьте, добротная штучка. И медведь ведь из чистого серебра… Американцы потеряли. Только не сейчас, больше ста лет назад. Это значок с униформы 339-го полка 85-й пехотной дивизии армии США.
– Это в каком выходит году? – Спросил Стас, машинально потерев пальцем медведя.
– Август тысяча девятьсот восемнадцатого. Страны Антанты верные своему союзническому долгу ввели в Россию войска, чтобы помочь восстановить законную… ну и так далее. – Старик отмахнул рукой. – Тогда к нам пришли британцы, канадцы, австралийцы. Среди них был и американский экспедиционный корпус. Высадились а Архангельске и Владивостоке. Успели повоевать против большевиков. Ушли отсюда в девятнадцатом. У нас это потом как-то забылось. Заслонилось более крупными событиями. Частный эпизод гражданской войны… А они помнили. Понимаете? Американцы всегда помнят. Свято хранят все свои традиции, в этом они молодцы… Может быть потому, что они еще очень молодая нация. И они понимают, что традиция, общие праздники, общее понимание истории – это корни которые держат народ, не дают выкорчевать его из земли. А у нас за спиной история в несколько тысяч лет. И может быть у нас событий было слишком много. Их трудно все держать в памяти. Тем более, нам последние несколько десятилетий старались внушить, что это не важно. Сделать Иванами не помнящими родства, отсечь от корней. А этот знак… Это ведь не случайность. Я даже не уверен, что полк которому принадлежал знак дожил до наших дней. Вы ведь знаете, части, бывает, расформировывают. А бывает, – формируют вновь. Это знак – он как символ. И для нас, местных и для их собственных солдат. Мол, мы-американцы уже здесь были. Нас с вами связывает давняя история. Мы уже приходили вам. Помогать. Они ведь всегда приходят помогать… И я не удивлюсь, если скоро на улицах города появятся плакаты, на которых местное население сможет прочитать, почему у американских солдат нашивки с надписями на русском. Чтоб тоже прониклись. Вы понимаете?