Своя радуга
Шрифт:
– Того на площади я знаю. Еще… оттуда.
– Ты имеешь в виду, еще из нашей настоящей жизни? – Уточнил так же замявшийся, подбирая точное слово Петр.
– Да.
– Кто он?
– Его зовут Стейнар Ульвейдссон. Он человек с земель северного пути. Из-за беспокойного нрава, и веры в старых богов, которую перестали жаловать христианские конунги в его стороне, он покинул родные края. Перекати поле. Несколько раз бывал в наших краях, с поездами иноземных купцов, которые охранял.
– Ты хорошо знаешь его?
– Не так чтоб. Несколько раз
– Но и не друзьями? – Уточнил Стас.
– Он… из той породы людей, что ласковы, когда не чуют за собой силы. Не пойми неправильно. Это не значит, что он трус.
– Расчетлив?
– Щедр на улыбки. Сейчас он ласков, и приглашает всех нас к себе.
– Думаешь, ему можно верить?
– Верить можно своему другу и своему мечу, – если ты выбирал их с толком… Стейнар не друг. К тому же… Я помню его иным.
– Что это значит?
– Когда я его знал, там, он поклонялся старым богам. В земли северного пути уже пришла вера в Христового бога. Монахи-латиняне принесли в их земли моду брить подбородки и выщипывать бороды. Для блюдущих заветы старых богов это всегда было святотатством, – ведь те завещали норманам носить длинные волосы и бороду. Стейнар, которого я знал там, гордился своими косами и бородой. Здешний Стейнар гол лицом. А рабы его, посмотрите – Межислав указал в окно, где два человека Стенара споро подхватывали мешки с рыбой и тащили на корабль – наоборот, носят длинный волос. Все перевернулось с ног на голову. И все же…
– Все же?
– И все же, поводов для вражды со Стейнаром у меня нет. И он, сдается мне, знает о том, что происходит больше чем мы. Его и меня связывает ниточка из нашего мира. Он сам зовет в гости. Думаю, немного у нас будет подобных возможностей разузнать о том, что здесь творится.
– Ты предлагаешь нам принять его приглашение? – Уточнил Петр.
– В этом есть риск. Но есть и большая выгода.
– Понятно, риск. Но шанс действительно стоящий.– Почесал голову Петр.
Погодите,-погодите, – сказал Андрей. – Эй, Старик, Уприя. Сюда иди. Это твой высокий господин?
– Да… – Проблеял старик.
– Значит, это он запугал рыбаков до икоты. – Резюмировал Андрей. – Рубит руки-ноги. Собирает с них дань. А они валяются на коленях. Я не хочу иметь ничего общего с таким человеком.
– Не горячись Андрей. – Поднал руку Стас. – Здесь все чужое. Чужая земля. Чужая война. И я не торопился бы принимать в ней чью то сторону. Мне это все нравится не больше чем тебе. Но нам пока еще ничего не известно.
– Отговорки. Земля может и чужая, а люди везде одинаковые. Разве не видно? Вот угнетатель. Вот – угнетенные.
– Пусть так. Но нельзя вступать в борьбу ничего не зная о враге. Межислав прав. – Стас покачал голвой. – Это наш шанс.
– И что, нам смотреть как этот разряженный петух обирает людей?
– Пока не поймем что к чему. Да. – Подтвердил Стас. – Смотреть. И вежливо улыбаться. Между прочим, насколько я знаю,
– А если я не смогу ему улыбаться? – Спросил Андрей.
– Не можешь улыбаться, – делай морду ящиком. – Невозмутимо посоветовал Стас.
Петр оглядел всех четверых.
– Ну, так, значит, решили. Тогда пошли, господа-товарищи-дружина. –
***
Они вышли из дома и пошли к Стейнару. Стас шел внешне расслабленно, излучатель на ремне висел стволом вниз, но небрежно положенная на корпус правая рука лежала аккурат на рукояти.
О, вас четверо. – Воскликнул Стейнар, когда они вышли из дома. – Это многовато для моего воздушного вепря. – Он кивнул себе за плечо, на раскинувшее амортизаторы веретено. – Корабль рассчитан на троих. Вы да, еще мои рабы – все не влезем, да… Решено! Оставлю пока рабов здесь. – Он обернулся к своим дюжим молодцам, которые втаскивали последние мешки внутрь корабля. – Курпа, Амит – останетесь пока в деревне, я пришлю за вами. – Стейнар снова повернулся к друзьям. – Если мы потеснимся, поместимся и впятером. А грузоподъемности хватит. Пойдемте!
Стейнар повернулся и двинулся к своему легкой походкой. Четверо двинулись за ним, поднялись по изогнутому трапу, оказались внутри корабля, и заозирались, вертя головами. Внутри капсулы веретена оказалось небольшое, почти сферическое помещение, если не считать плоского пола. Сферу освещал рассеянный мягкий свет. Друг рядом с другом в капсуле стояло три сложной формы сидения, которые занимали почти весь внутренний объем. Когда все пятеро втиснулись внутрь, там сразу стало тесновато. Стейнар прошел, и сел в центральное кресло.
– Садись по правую руку, Межислав, – приглашающе указал он. – Кто-то из твоих друзей пусть сядет о левую. Остальным двоим придется постоять сзади, за креслами.
Межислав осторожно опустился в указанное кресло. Оно приняло его, мягко, почти по-живому подстроившись под особенности его тела, приобняв в пояснице, чуть утопив руки в подлокотниках. Ощущение было неприятным, почти до страха. В мягкости кресла чувствовалась контролируемая сила, казалось, оно сейчас полностью охватит пояс, запястье, и захлестнется на горле удушливым покрывалом.. . Видимо Петр, опустившийся слева тоже это почувствовал что-то подобное, потому что буркнул – экое прокрустово ложе…