Свояченица
Шрифт:
Самый старый московский каштаново-вишнёвый Сад был любимым местом игр... Сколько лазеек знали они с сестрой в его решетчатом заборе! Когда они прогуливали уроки, или удирали от нудных домашних занятий музыкой, ни один замок на высоких деревянных воротах не мог уберечь Эрмитаж от нашествия юных посетительниц с вечно драными коленками.
Деревянная изба-читальня, работавшая только летом, павильон для игр, где мужики с азартом курортников из санатория стучали в шахматы или забивали "козла", собаки, мамаши с колясочками, дамы-бабушки с ходячими и ползающими карапузами из углового дома, откуда они все были родом. Малыши воображали
А замечательное место для военных игр - обследованный вдоль и поперек деревянный театр с драконами, львами, грифонами и прочими мифологическими жителями!
А кино по воскресеньям в старинном здании с белыми колоннами! А восторг, который вызвало событие, запомнившееся на все подростковые годы: два никогда не работавших фонтана вдруг были вычищены и наполнили хрустальным водяным счастьем сердца обитателей Сада. Потом вход в Сад сделали платным - десять копеек. Деньги собирались на реконструкцию, которая и началась очень скоро. Если бы Анна не была так потрясена "радушием", с которым её встретила свобода, и если бы ноги не привели её сюда автоматически, она могла бы запросто не узнать в этом пустынном заасфальтированном вылизанном отутюженном каменном мешке со скамейками "а ля Чехов" свой "Эрмитаж"...
Надо было проверить содержимое кожаного бумажника, который принадлежал убитому Колу.
Там оказались несколько визиток, и приличная пачка денег.
– Не боишься, что тебя ограбят?
Анна вскинулась на говорившего. Перед ней стоял Алексей...
* * *
Между ними всегда существовала странная связь. Алексей был моложе Аниной сестры на пять лет, поэтому Люба никогда не относилась к нему достаточно серьезно, хотя у него за плечами был Афган. Они поначалу были сильно влюблены друг в друга, а потом, как это бывало всегда, она поостыла. Ему с трудом удалось уговорить Любу выйти за него замуж - появившемуся на свет сыну надо было давать фамилию. Жизнь у них не складывалась. Любе нравились шумные компании, она обожала ходить по гостям и "блистать во всей красе". Алексея же всегда очень крепко держал дом, где он мог бы заниматься любимым профессиональным делом. Люба не воспринимала его страсти к рисованию, поощряя лишь то, что он может сделать своими руками "полезного": например, красиво выложить паркет, сделать резные наличники на даче, укрепить и отреставрировать мебель.
С Аней - ровесницей - ему было гораздо легче общаться. Да и Борис давал свояку возможность реализовать талант: он несколько раз брал его художником в археологические экспедиции, где сам проводил по нескольку месяцев в году. К ним - Ане с Борисом - можно было прийти в любое время и, несмотря на вечную шумную детскую возню, заняться чем-нибудь для души. Кроме того, ему очень льстило внимание детей, особенно среднего Юрки. Тот мог на протяжении часа стоять за спиной у рисующего Алексея и лишь изредка напоминать о себе тихим шмыганьем носа.
Кстати, младшей сестре тоже было о чем "поплакаться": вечно одна, муж, даже если в городе, все равно где-то сутками пропадает. Скрывая горечь, смеялась, что не знает, каким чудом ей удалось заиметь пятерых...
Вобщем, их крепко связывала память о прошлом.
Алексей
– Раздобрела, мать, на казенных харчах, куда это годится?! Да и разбогатела, я смотрю! Каким ветром тебя сюда занесло?
– и уже без улыбки, - Давно вышла?
– Сегодня в четыре... Лешка! Все забыли. Я...
– Анна опустила голову.
Алексей неторопливо направился к скамейке, сел и приглашающе хлопнул ладонью рядом с собой.
– Успокойся, ты ведь уже на свободе! Слушай, - виновато добавил он, непривычным для неё жестом погладив черную бороду, - я действительно собирался тебя забрать, но - оказалось необходимо съездить в Питер на постановку. Отменить, сама понимаешь, не в моих силах. Только сегодня и смог вырваться. Ну, расскажи что-нибудь?..
После гибели Любы он часто приезжал повидать сына (Андрюша тогда первое время жил у Анны в комнате с её мальчиками). Когда все дети уже спали, Аня, накормив маленькую Катю, пеленала её на ночь и садилась с ним на кухне - хоть чуточку утешить его разговорами.
Он тогда очень много пил. Уставится в полупустой стакан и так же просит: "Расскажи что-нибудь."
"Сострадание - вот самое драгоценное свойство человеческой души. Казалось бы, небольшой труд - сказать несколько добрых слов, а как редко их услышишь!"
– Лучше ты расскажи!
– с вызовом ответила Анна.
– Расскажи мне, где мои дети, расскажи, какие дела вел Борис и почему теперь с меня требуют какие-то бумаги и пытаются под пистолетом выудить сведения, о которых я и понятия не имею. Почему обо всем этом до сих пор не спросили у его Алёны, с которой он проводил все свое и мое время?
– Постой, о чем ты говоришь, кто приходил, какой пистолет?
– Вот этот самый.
В запальчивости Анна достала из сумочки оружие и затрясла им перед самым носом у Алексея.
– Ты что, ненормальная? Спрячь немедленно!
– Ненормальная! Даром что ли отсидела в тюремной психушке. Даже если не была ненормальной, то теперь уж точно стала.
– Да тише ты!
– пытался урезонить её Алексей.
– Объясни толком, откуда пистолет, деньги, кто к тебе приходил?
– Нет, сначала ты мне объясни, как ты позволил раздать моих ребят по приютам, где мне их теперь искать? Младших двоих, говорят, уже усыновили.
– Во-первых, не раздать по приютам, а определить в один приличный интернат. Кстати, когда я в командировке - Андрюха живет с ними. А во-вторых, кто нагородил тебе всю эту чушь насчет усыновления?
– Да вот этот и сказал, бывший владелец пистолета, громила под названьем Кол.
Снова в зрачки вползла утренняя картина и Анна уставилась в одну точку.
– Так. Стоп. Отдышись. Пива хочешь?
– Алексей порылся в сумке, достал красивую металлическую банку, открыл. Взглянув на застывшую свояченицу, добавил, - Может, поешь чего-нибудь?
Анна покачала головой сначала из стороны в сторону, потом, очнувшись, утвердительно кивнула. Через две минуты она запихивала в рот сдобный рогалик, заедала его какой-то шоколадкой с ореховой начинкой и запивала сладкое пивом. С непривычки от хмельного её повело. Стало до самозабвения жалко себя. Аня хлюпнула носом, запричитала:
– Леш, ты, если меня, если со мной что, ты их найди - детей, я имею в виду - с этими я сама разберусь. Мне теперь все равно... Борьки нет... Детей...
– Анька, ты подожди, не расслабляйся. Давай, я тебя отвезу домой.