СВР. Из жизни разведчиков
Шрифт:
27 марта 1919 года принимается «каучуковое» решение в виде обращения к Главнокомандующему войсками Антанты маршалу Фошу:
«Решено: просить маршала Фоша ограничить свои предложения мерами, необходимыми для усиления румынской армии, включая эвакуацию Одессы и отправку в Румынию продовольственных запасов, предназначенных для этого города…»
Обратим внимание: однозначного указания маршалу Фошу об эвакуации Одессы нет, есть только некая просьба к Фошу «ограничить свои предложения».
И все же решение об эвакуации города есть.
Но
В Одессу продолжают прибывать новые войска. Начальник Генерального штаба французской армии генерал Альби оперативно выполняет все указания своего премьер-министра.
Из утренних одесских газет за 3 апреля 1919 года:
«Вчера в Одессу прибыли первые французские волонтеры, отправленные в спешном порядке из Марселя. Военный транспорт не имел в пути остановок…»
«В ближайшие дни в Одессу прибывает еще несколько транспортов со значительным числом волонтеров…»
«Вчера в одесский порт прибыли два больших транспорта — „Хиос“ и „Корковадо“, доставившие десантные войска…»
А что же Фрейденберг? А ничего — просто ждет и занимается будничными делами — размещает прибывающие части, ведет переписку, развлекается в «Доме кружка актеров».
И неожиданно 3 апреля дает команду о немедленной эвакуации в течение двух суток. По тем временам это был немыслимо короткий срок для эвакуации 30 тысяч солдат и офицеров с техникой, оружием, продовольствием, документами.
Пока генерал д'Ансельм — начальник Фрейденберга пытался связаться с Парижем, эвакуация шла уже полным ходом и остановиться было уже невозможно.
Имел ли право полковник Фрейденберг на такую самовольную акцию?
И да, и нет.
Имел, потому что бегство французов было выполнением «честным солдатом — служакой» решения лидеров Антанты.
Не имел, потому что от своего руководства — начальника Генерального штаба он никаких указаний не получал.
А 19 апреля 1919 года премьер-министр Франции Клемансо направил материалы на полковника Фрейденберга в Верховный военный суд.
Глава VI. СПУСТЯ ЧЕТЫРЕ ГОДА
В один из апрельских вечеров 1923 года на Гаванной улице загорелся склад кинокартин, принадлежавший одесскому кинофотоуправлению.
Не успели, пожарные закончить свою работу, как прибывшие эксперты ГПУ установили, что причиной пожара явился непогашенный окурок, который завскладом оставил около пленки.
Мрачно наблюдал за происходящим начальник городского кинофотоуправления Михаил Яковлевич Капчинский.
«Мало того, что пожар принесет огромные убытки и нарушит расписание киносеансов, — думал Капчинский, — к тому же, виновник пожара — мой деверь…»
Утром следующего дня в кабинет Капчинского вошел черноволосый парень лет двадцати в военной форме.
— Вы — гражданин Капчинский Михаил Яковлевич? Постановлением Государственного Политического
Чекист протянул бумагу, подписанную начальником одесского ГПУ Заковским, гласившую, что ордер на производство ареста Капчинского Михаила Яковлевича выдан оперуполномоченному 4-го отделения губотдела ГПУ Штаркману Марку Рафаиловичу.
Пролетка с крытым верхом повезла арестованного на Маразлиевскую, где находилось одесское ГПУ. Около входа в управление Штаркмана окликнул высокий широкоплечий парень.
— Что, Марк, очередной валютчик или нэпман, ушедший от налога?
— Нет, это по делу о поджоге склада кинокартин. Капчинский побагровел.
— Между прочим, начальник кинофотоуправления Одессы.
Окликнувший Штаркмана парень был заместителем начальника секретного отдела одесского ГПУ Дмитрием Медведевым, тем самым, который в годы Великой Отечественной командовал знаменитым партизанским отрядом на Ровенщине.
— Кстати, Марк, — сказал Медведев, — приходи сегодня на волейбол. Мы играем с командой фабзавкомов.
В коридоре ГПУ Капчинский сказал Штаркману:
— Мой младший брат, умерший в прошлом году от сыпняка, занимался в вашем учреждении серьезным делом — военной контрразведкой и у него не было времени на волейбол, а тем более на необоснованные аресты.
Следователь производил впечатление интеллигентного человека.
— Уполномоченный 4-го отделения ГПУ Михаил Робертович Гринберг, — представился следователь, — мне поручено вести следствие по делу о пожаре на складе кинокартин, а заодно и разобраться с положением в кинофотоуправлении.
— А почему, собственно, наши кинодела должны интересовать ГПУ?
— Вам известно, гражданин Капчинский, что постановлением Совнаркома Украины запрещена денационализация кинотетров? Тем не менее 22 одесских кинотеатра вы сдали в аренду бывшим владельцам — Сегалу, Полонскому, Корну и другим. Как это прикажете понимать?
— Михаил Робертович, вы богатый человек? Вы можете дать деньги на восстановление харитоновской кинофабрики на Французском бульваре? А Сегал и Полонский могут. Мы договорились, что они приведут кинотеатры в порядок, наладят прокат, а часть выручки отдадут на восстановление кинофабрики. Это будет хорошее дополнение к деньгам, которые Саша Рекис выпросил у предисполкома Аверина. Все это согласовано с Губкомом и Губисполкомом. Между прочим, до пожара эта тема не поднималась.
— Вам известно, кто виновник пожара?
— Это моя большая ошибка — я назначил заведующим складом моего деверя, а он оказался халатным человеком.
— Кстати сказать, кадры у вас какие-то подозрительные. Работает в вашем управлении некто Салтыков-Огарев — бывший режиссер «Мирографа». При белых он поставил картину, в которой показал Ленина и Троцкого, обманывающих рабочих и крестьян. Актеры, игравшие Ленина и Троцкого, давно удрали за границу, а создатель картины ходит у вас в главных режиссерах.