Священная книга Тота ВЕЛИКИЕ АРКАНЫ ТАРО
Шрифт:
«Красота есть блеск Истины».
Различные виды человеческого познания и все попытки их обобщения, их синтезирования, все же продолжают лежать в области относительного. Никакие восприятия, никакие усилия разума не дают человеку перешагнуть заветный порог Области Непреложного и Абсолютного. Всякий самоанализ в этом направлении неминуемо приводит к пессимизму, ибо конечным выводом всегда является признание, что все искания человеческие замкнуты в заколдованный круг, в котором изменяются лишь формы и углы зрения, но сущность как таковая остается все столь же далекой для величайшего титана разума, как и для младенческого состояния ума. Это сознание повлекло за собой разочарование в самом познании даже у самых выдающихся представителей мышления. Подвергая анализу пессимизм, мы не можем не убедиться, что источником его является так называемое смешение
«Человеческая личность только потому может свободно изнутри соединяться с Божественным Началом, что она сама в известном смысле божественна, или точнее — причастна Божеству».
Таким образом, хотя путь познания в разуме имеет лишь посредственное значение, он все же неминуемо должен быть пройден человеком для возможности приобщения к наивысшим способам ведения; вот почему огульное отрицание разума, как средства Богопознания, есть одно из вопиющих заблуждений. Хотя зачатки интуиции у некоторых людей встречаются без соответствующего развития разума, все же эта высшая способность быстро притупляется и дает лишь ничтожные результаты, когда человек одновременно с ее развитием не стремится параллельно развивать свой разум. Человек только тогда является таковым, т. е. микрокосмом, несущим в себе отблеск вселенной, когда он разумен, когда он во всеоружии всех видов познавания стремится к своей Конечной Цели. Необходимость развития разума признавалась одинаково всеми богоискателями, достойными этого имени; так, например, Плотин открыто говорит, что он «видит человека только в человеке мыслящем» . Конечная цель всех видов феноменального человеческого познания выражается традиционной формулой «видеть Единство во множественности и множественность в Единстве». Начав с изучения явлений, человек, в конце концов, приходит к познанию единства природы.
«И ты познаешь, если Провидению это будет угодно, что природа повсюду подобна».
Единство космической совокупности форм и явлений в глазах познающего человека становится следствием Единства Конечной Реальности, раскрывающегося во множественности атрибутов, связанной в единство закономерностью и взаимными соотношениями.
«Эта вселенная вся целиком есть Бхагават, Единое Существо, Душа творений, насыщенных Единой Душой, Разумное через Самого Себя, проявляющееся внутри и во вне вещей; познай, о царь, что это майя делает Его множественным».
Ясное выявление этой доктрины и является целью Синтетической Науки; будучи абсолютной, она вполне обнимает собой всю множественность a priori возможных конкретных форм приближения к этой результативной доктрине; она является одновременно и целью, и совокупностью путей. И вот здесь на конечной грани исканий человеческих встает та же проблема, которая впервые толкнула его пойти по пути ведения. —
Что есть Реальность?
Если раньше в младенческую пору разум еще пытался что-то лепетать на этот вопрос, то теперь он уже достаточно познал себя, чтобы хранить абсолютное молчание, — а в этом он и дает ответ. Полное молчание, возведенное в принцип, достигающее своего максимального развития и утвержденное во всей непреложности, есть исчерпывающий ответ. Верховное Синтетическое Учение начинает свое повествование с определения Реальности, как «не то», как «Молчание». Тогда это была лишь философская форма, это было лишь обозначение Сущности, но не ответ. Пройдя долгий путь, человек встречает те же слова, но теперь они уже живы для него. Замолкнуть совсем — это значит уйти в глубь своего Я, войти в свой дух, отказаться от всяких исканий в области майи, и раз человек способен это сделать — победа достигнута. Голос Безмолвия воистину страшен; в мире нет ничего и ничего быть не может, что могло бы сравниться с его дуновением, ибо все гибнет, все рушится пред ним. Это есть смерть человека, конечная, абсолютная смерть, это есть предел всех его исканий.
На пути своей жизни человек долго был рабом, потом он сознал в себе
«Stirb und werde!
Denn, so lang du das nicht hast,
Bist du nur ein triiber
Cast Auf der dunkeln Erde».
Высшая степень самоутверждения исчерпывающего — утверждение своего Я, — есть его смерть. Человека не стало в мире, его долгий путь кончен и в миг этой смерти он возрождается в Мире Реальности.
«Und als letztes und H"ochstes: in der Weise frei soil er (der Meusch) sein, das er sein eigen Selbst vergesse und mit allem, was er ist, z"urtick fliesse in den grundlosen Abgrund seine Urquelle».
«Дух испытывает страдания жизни и смерти до тех пор, пока не отрешится от связи с природой. Подобно тому как танцовщица, показавшая себя собранной толпе зрителей, кончает пляску и уходит, так удаляется производящая природа после того как она показала себя духу во всем своем блеске. Танцовщица уходит, потому что ее видели, а зрители уходят, потому что они насмотрелись; так же расторгается полным знанием связь духа с природой. «Я видел, насмотрелся на Нее», говорит дух. «Меня видели», говорит природа — и они отвращаются друг от друга, и нет более причины для их связи и для происходящего от этой связи творения».
Аркан XX есть учение о воскресении из мертвых, о великом переломе в бытии человека, об обретении им истинной жизни. Разбив оковы феноменального мира сознанием духа, постигнув с исчерпывающей полнотой его суету, замкнувшись в своем Я, человек умирает для этого мира. Если частная смерть есть преддверие будущего существования в новой форме и при новых условиях, если Посвящение есть приобщение к тайнам Духа, то эта конечная смерть есть заветные врата Царства Духа и Истинной Жизни. Первородный грех искуплен, человек вновь вернулся в небесный Эдем, вновь стал деятелем Горнего Мира, стал звеном Природы Божественной, в Которой каждая часть знает Целое, ибо она есть и часть и Целое. Индивидуальность видоизменяет свою природу, она претворяется из уединенной Божественной Мысли в модус Единого Божественного Самосознания, который чувствует свое бытие не только в себе самом, но и в том Целом, Которое в нем выражается.
«Лишь тот может действительно вступить в Бытие Озириса, кто уже сам, как Озирис, достиг врат вечного миропорядка. Таким образом, высшая жизнь, на какую способен человек, должна заключаться в том, что он превращается в Озириса. В сознательном человеке уже в жизни преходящей должен обитать возможно совершенный Озирис. Живя как Озирис и проделав все, что проделал Тот, человек становится совершенным».
Человек возвращается не один в этот мир, ему сопутствует его Божественная Душа, воскресающая вместе с ним; дотоле она была лишь пассивным архивом его деяний — теперь же она исполняется бытием его духа и становится его жизнью. Его деяния — его детище приходит также за ним. Отчужденность между ними падает, он живет вместе со своим сознанием в своем опыте, утвердившем как его самого, так и его Айшу. С этой высоты он оглядывается вниз, он начинает созерцать жизнь мира, и под его пламенным взором все мертвое оживает.
«Теперь, оглядываясь назад, за собою мы видим мертвую жизнь; все имена слетели с вещей, все виды творчества распались в прах, пока мы стояли у преддверия; стоя во храме, мы должны, как первозданный Адам, дать имена вещам, музыкой слов, как Орфей, заставить плясать камни. Стоя в магическом ореоле истинного и ценного, мы созерцаем лишь смерть вокруг этого ореола; перед нами — мертвые вещи. Давая имена дорогим мертвецам, мы воскрешаем их к жизни; свет, брызнувший с верхнего треугольника пирамиды, начинает пронизывать то, что внизу; все, умерщвленное нами в познании и творчестве, вызывается к жизни в Символе. Теперь, как Маги, мы спускаемся вниз по пирамиде, и там, где ступаем мы, возвращается право — познанию быть познанием, возвращается право — творчеству быть творчеством. Мертвая пирамида становится живой; знание жизни, умение воскресить носит в себе Посвященный в третью ступень».