Священная кровь
Шрифт:
Все, о чем рассказывал Камбар, проходило перед глазами Юлчи как страшный сон. Не дослушав до конца, джигит вскочил и метнулся на улицу. Боясь, как бы он в гневе не натворил беды, Камбар побежал вслед за ним, схватил за руку, потащил в укромное место. Там он сказал, что девушку можно освободить, так как она, вероятно, находится у одного из тех негодяев, что заходили к Танти.
— Говорите — где? — схватил его за руку Юлчи.
Камбар, поколебавшись, сказал:
— Я, пожалуй, сам вас проведу.
— Нет, Камбар-ака! — решительно возразил Юлчи. — Этот мерзавец Танти-байбача может потом
Камбар назвал квартал, перечислил все узенькие улочки и тупики, по каким следовало идти, описал калитку, для ясности даже начертил ногтем на дувале план.
— Если спутаете, спросите тихонько какого-нибудь мальчишку, где дом Караахмада…
— Это точно, что она там? — нетерпеливо перебил Юлчи.
— По-моему, обязательно должна быть там.
Юлчи повернулся и быстро зашагал.
Камбар окликнул его:
— Подождите!
— Что еще?
— Нож при вас есть? На всякий случай, для предосторожности…
— Мать не приучила меня ножи носить, — коротко ответил Юлчи.
Камбар пожал плечами, но настаивать не стал.
Через полчаса Юлчи добрался до нужного квартала. Это было глухое место на самой окраине города. Следуя указаниям Камбара, он свернул в один из многочисленных тупиков. По обе стороны тянулись полуразрушенные дувалы, только в конце тупика виднелась низенькая калитка. Юлчи подошел, толкнул ее — калитка оказалась запертой. Он оглядел дувал, постоял, подумал и осторожно постучал. Калитка открылась, на пороге, загородив вход, показался здоровенный мрачный детина, большеголовый, с отросшими, как хвост котенка, бровями: на лице видны давнишние шрамы — следы драк и поножовщины.
— В чем дело?
— Пусти! — твердо сказал Юлчи.
Глаза мужчины, стоявшего на пороге, вспыхнули.
— Что ты, как отбившийся от стада теленок, суешь голову в первые попавшиеся ворота? Кто ты?
— Мне нужен Караахмад! — сказал Юлчи, надвигаясь на мужчину.
— Я — Караахмад, — вызывающе ответил тот и показал пальцем на порог калитки. — На этом месте человеческие головы разбиваются, братец мой! Зачем тебе мой дом, что он — в приданое твоей матери достался?
У Юлчи не оставалось никаких сомнений, что Гульнар здесь. Он понял, что разговаривать бесполезно. Резким движением схватил он Караахмада за ворот халата, рванул его с порога калитки и прижал к дувалу. Тот ответил сильным ударом кулака в грудь. Юлчи устоял и, в свою очередь, часто заработал крепкими и тяжелыми, как толкачи, кулаками — бил в лицо, в грудь, в живот противника.
Борьба была беспощадной, без свидетелей, без всякой надежды на то, что кто-нибудь разнимет… Оба только крякали отрывисто. У обоих арканами вздулись на шее жилы, в железо превратились мускулы рук и ног, кровью налились глаза. Схватившись за пояса, они долго водили друг друга, пытаясь обмануть и завалить. Наконец Юлчи изловчился, ударил изо всей силы Караахмада головой. Потом сжал ему левой рукой, как тисками, горло, напрягая силы, повалил противника и придавил всей тяжестью своего тела. В руке Караахмада блеснул нож. Юлчи схватил его руку, вывернул ее, прижал к земле. Нож выпал из ослабевших пальцев. Юлчи отбросил его далеко в сторону, прохрипел:
— Кричи, вопи о помощи, если не стыдно!
Лицо Караахмада
Юлчи резко спросил:
— Девушка здесь?
— Здесь, — ответил Караахмад. — Кто она тебе, сестра?
— Я люблю эту девушку, — гордо ответил Юлчи. — Зачем вы ее выкрали?
Караахмад непристойно выругался.
Юлчи нахмурился.
— Кого ты?
— Того… байбачу…
— Так зачем же вы ее все-таки выкрали?
— Не знаю. Ничего не знаю. Спроси у купеческих сынков!
Юлчи отпустил Караахмада, поднялся, подобрал нож:
— Вставай!
Опираясь на правую руку, Караахмад медленно встал и сплюнул кровью.
— Смелый ты, — сказал он почти дружелюбно. — Побил Караахмада. Да еще как! Ничего не скажешь. А за смелого человека я сам готов голову положить. Ты любишь эту девушку? Бери ее! На нее даже взгляд ничей не упал. Верь мне! — Караахмад потрогал левую руку. — Кажется, немного повредил. Ну ничего. Заходи.
Юлчи вытер полой халата лицо и, словно преподносил подарок, протянул Караахмаду его нож:
— Возьми!
Тот некоторое время стоял в нерешительности. Потом медленно протянул руку. Обезображенное лицо его неожиданно расплылось в улыбке:
— Золотой джигит ты, оказывается! Теперь я понял, с кем имею дело.
Караахмад сунул нож за голенище и повел Юлчи к дому.
— Сестра, прикройся! — крикнул он издали.
Юлчи вслед за ним прошел в глубину обширного, с ветхими постройками двора, густо обсаженного деревьями. Караахмад направился в дальний угол двора, где стояла женщина, закрывшая лицо концом большого вязаного платка. Юлчи остановился поодаль.
— Ой, помереть мне, что с тобой?! — послышались причитания женщины. — Кто это искровенил тебе лицо? И халат весь в грязи. Тысячу раз говорила тебе: брось эти темные дела!..
Караахмад пробормотал что-то и прошел дальше. Остановившись у небольшой лачуги, он жестом позвал Юлчи, передал ему ключ, а сам отошел в сторону. Трясущимися руками Юлчи отпер замок, резким толчком раскрыл сразу обе створки двери. Внутри было темно.
— Гульнар! — позвал он тревожно.
Из дальнего угла к нему с криком бросилась девушка.
Прижавшись к груди любимого, Гульнар заплакала. Юлчи нежно обнял ее за плечи, подвел к двери. Девушка некоторое время вглядывалась в него влажными от слез глазами, затем, будто испугавшись чего-то, снова прижалась к нему, обвила его шею руками. Часто и глубоко вздыхая, словно стараясь освободиться от переполнявшего сердце волнения, она говорила:
— Глазам не верится! Вас вижу… ох, а я уже потеряла надежду! Где мы, Юлчи-ака? Кто этот мошенник? Зачем он меня выкрал?.. Сижу вчера вечером одна. Мать у хозяев, отец не знаю где… Вдруг врываются два здоровенных мужчины. «Вай!» — успела я крикнуть — и больше ничего не помню. Потом пришла в себя: рот завязан, я завернута во что-то плотное. Слышу, везут на извозчике… Ох, еле жива осталась! Сколько может вытерпеть душа человека! Я пыталась убить себя здесь. Душила себя. Не сумела. Старалась что-нибудь другое придумать — и вдруг вы! Откуда? Будто с неба, Юл-чи-ака!