Священная охота
Шрифт:
— Я буду знать, если вы солжёте.
Принцесса холодно взглянула на него и прошептала в ответ:
— Какое мне до этого дело?
— Неужели вы пожелаете вложить в мою руку такое оружие, леди?
Поколебавшись, Фара ответила:
— Нет.
— Хорошо. Вы начинаете думать, как подобает принцессе.
Ингри ободряюще пожал Фаре руку, и она с изумлением взглянула на него; изумление сменилось задумчивостью, как будто перед принцессой открылся новый путь, о существовании которого она раньше не подозревала.
Вопросы, заданные Фаре судьями, были краткими и почтительными, насколько
После того как Фара подала такой пример, две её дамы тоже отвечали откровенно и даже сообщили о нескольких происшествиях, неизвестных Фаре, которые изображали намерения Болесо в ещё более мрачном свете. Биаст выглядел всё более огорчённым, но не сделал попытки вмешаться в допрос, хотя судьи не скрывали того, что не забывают о присутствии принца-маршала и внимательно следят за его реакцией. Учёный жрец, как заметил Ингри, тоже исподтишка бросал на Биаста острые взгляды. Если бы Биаст в нужные моменты хмурился или фыркал, сделались бы вопросы менее проницательными, а ответы на них — более благоприятными для репутации его покойного брата? Возможно; тем не менее Биаст слушал с настороженной беспристрастностью, как человек, более всего желающий узнать правду. Ингри начал надеяться, что теперь принц более благосклонно отнесётся к идее платы за кровь.
Когда свита принцессы собралась покинуть зал, Ингри отправил пажа за иноходцем принцессы; мальчик поклонился и своим высоким ясным голосом ответил:
— Сейчас, лорд Ингри.
Учёный жрец резко повернул голову и уставился на Ингри, хмурясь, а потом склонился к уху одного из судей. Брови того поползли вверх, судья кивнул и тоже посмотрел на Ингри; подняв руку, он громко обратился к нему:
— Лорд Ингри! Не могли бы вы задержаться?
Несмотря на любезный тон, это, несомненно, был приказ, а не просьба или приглашение. Ингри поклонился и остановился. Биаст, провожавший сестру к дверям, раздражённо нахмурился, разрываясь между необходимостью удовлетворить стремление Фары как можно скорее покинуть зал и желанием услышать, чего судьи хотят от лорда-волка.
— Я догоню вас, милорд, — сказал ему Ингри. Биаст, на лице которого была ясно написана решимость всё потом подробно выспросить, кивнул и последовал за сестрой.
Ингри встал перед судейским столом в такой же позе, как раньше Улькра, и стал ждать, стараясь скрыть острую тревогу. Он полагал, что сегодня — а может быть, и вообще — его допрашивать не будут.
Учёный священнослужитель встал за судьями, сложив руки на груди и пристально глядя на Ингри. Со своим похожим на клюв носом и скошенным подбородком он напоминал цаплю, высматривающую рыбку или лягушку на мелководье.
— Как я
Он наверняка поговорил с Льюко… Много ли служитель Бастарда открыл этому жрецу Отца? Два ордена обычно не стремились к тесному взаимодействию…
— Я потерял сознание из-за духоты. Всё остальное не является тем свидетельством, которое, как мне кажется, можно представить суду.
К удивлению Ингри, учёный священнослужитель одобрительно кивнул, однако тут же возразил:
— Это не суд, а расследование. Как вы заметили, я не потребовал, чтобы вы принесли присягу.
Имело ли это обстоятельство какой-то тонкий юридический смысл? Судя по тому, как закивали судьи, имело… Даже писец отложил перо, явно не собираясь делать записи, хотя смотрел на Ингри с зачарованным интересом. Значит, сейчас разговор носит не столь уж официальный характер… хотя в такой компании Ингри не видел в этом для себя преимуществ.
— Случалось ли вам раньше терять сознание от духоты? — спросил один из судей.
— Э-э… нет.
— Пожалуйста, опишите ваше видение, — сказал учёный священнослужитель.
Ингри медленно моргнул. Если он откажется говорить, какие меры воздействия применят к нему судьи? Они, наверное, заставят его принести присягу, и тогда и ответы, и молчание будут иметь для него гораздо более тяжкие последствия. Лучше уж так…
— Я оказался с леди Йядой и неприкаянной душой Болесо… в каком-то месте — в бескрайнем пространстве. Я мог видеть сквозь плоть принца Болесо. Он был полон мятущихся от страха и боли духов убитых животных. Потом явился Сын Осени… — Ингри облизнул губы и постарался говорить как можно более ровным голосом. — Бог повелел мне вызвать духов животных из Болесо, и леди Йяда поддержала его. Я сделал то, о чём меня просили. Бог забрал душу Болесо и удалился. Я пришёл в себя, лёжа на полу храма. — Что ж, не так плохо: очень похоже на бред сумасшедшего и без упоминания некоторых особенно скользких моментов.
— Как? — с любопытством спросил священнослужитель. — Как вы их вызвали?
— Это было всего лишь видение, просвещённый. Нельзя же ожидать, чтобы во сне события были вполне объяснимы.
— И тем не менее!
— Мне… мне был дарован голос. — Нет нужды уточнять, когда и кем…
— Колдовской голос? Вроде того, каким вы воспользовались, чтобы укротить взбесившегося белого медведя за два дня до того?
При этом вопросе двое судей подняли головы и с интересом посмотрели на Ингри.
«Проклятие!»
— Я слышал, как это так называли.
— Вы могли бы воспользоваться им снова?
Ингри еле удержался от того, чтобы прибегнуть к колдовскому голосу немедленно: погрузить всех в зале в неподвижность и бежать… А может быть, лучше спрятать своего странно освободившегося волка в сердце так, чтобы он стал невидимым?
«Глупец, они и так его не видят».
— Не знаю.
— Если вернуться к рассматриваемому делу, — решительно заговорил священнослужитель, — имеются свидетельства, что леди Йяда осквернена духом умерщвлённого леопарда. Как учит нас храм и как это подтверждает, по-видимому, ваше видение, такое осквернение отлучает душу от богов.