Священный цветок
Шрифт:
Налюбовавшись цветком вдоволь, я спросил миссис Эверсли, что представляют собой небольшие насыпи, расположенные за круглой влажной клумбой, на которой росла орхидея.
– Это могилы Матерей Цветка, – ответила она. – Здесь их двенадцать; а вот место для тринадцатой, которая предназначена для меня.
Чтобы переменить разговор, я задал ей другой вопрос, а именно, есть ли в этой стране еще такие орхидеи.
– Нет, – ответила она, – по крайней мере, я никогда не слышала об этом. Мне всегда говорили, что этот цветок доставлен сюда
– Видите этот семенной плод, оставшийся на стебле одного из прошлогодних цветков? Он теперь вполне созрел и в ночь будущего новолуния, когда меня посетит Калуби, я должна буду сжечь его с известными обрядами в присутствии последнего.
При уходе я сорвал этот семенной плод, который размером был не больше апельсина. Никто не заметил этого, и я преспокойно спрятал его в карман.
Потом, предоставив Стивену и молодой леди восхищаться орхидеей (или друг другом), мы, трое старших, возвратились в дом, чтобы обсудить положение вещей.
– Мистер и миссис Эверсли! – сказал я. – Судьба привела вас снова встретиться после двадцатилетней разлуки. Но что делать дальше? Правда, горилла убита, и поэтому путь через лес свободен. Но за лесом есть еще водное пространство, переплыть которое нам не на чем. За водным пространством, у входа в пещеру, сидит, словно паук в паутине, старый колдун Мотомбо, а за Мотомбо и его пещерой – Комба, или новый Калуби, и целое племя людоедов…
– Людоедов? – прервала меня миссис Эверсли. – Я не знала, что они людоеды. Правда, я знаю понго очень мало, так как почти не видела их.
– В таком случае поверьте мне, что это так. Кроме того, я убежден, что они собираются съесть нас. Теперь, предполагая, что вы, вероятно, не намерены провести всю свою жизнь на этом острове, я хотел бы узнать, как вы думаете бежать из Страны Понго?
Они покачали головами. По-видимому, они не думали об этом. Брат Джон погладил свою белую бороду и спросил:
– А на чем порешили вы, Аллан? Я и моя жена вполне полагаемся на вас. Вы так предусмотрительны.
После минутного размышления я позвал Ханса и Мавово, которые пришли и уселись на корточках на веранде.
– Ну и что вы решили? – спросил я, изложив им положение дела.
– Мой отец смеется над нами, – торжественно ответил Мавово. – Может ли что-нибудь решать крыса, сидящая в норе, в то время, когда собака ждет ее у входа? Я ничего не вижу, кроме смерти!
– Весело! – заметил я. – А что скажешь ты, Ханс?
– Ох, баас, – ответил готтентот, – я был мудр, когда мне пришла в голову мысль спрятать ружье Интомби в бамбуковую палку. Но теперь моя голова стала похожа на испорченное яйцо. Когда я пытаюсь вытряхнуть из нее мудрость, мои мозги размягчаются и болтаются в ней, как внутренность испорченного яйца. Однако у меня есть одна мысль:
Скорее для того, чтобы дать себе время обдумать создавшееся положение, нежели по какой-нибудь другой причине, я позвал мисс Хоуп, которая только что вышла со Стивеном из священной ограды. Я объяснил ей, в чем дело, говоря медленно и ясно, чтобы она могла понять меня. К моему удивлению, она ответила сразу. Может ли бог быть привязанным к одному месту? Если он захочет путешествовать, видеть новые страны и прочее, то кто может запретить ему это?
– Я не совсем понимаю вас, – сказал я.
– Священный Цветок – бог, а моя мать – его жрица. Если Священному Цветку надоело и он хочет расти в другом месте, то почему жрице не перенести его туда и не переселиться вместе с ним?
– Великолепная идея! – сказал я. – Но видите ли, мисс Хоуп, тут есть, или, вернее, было два бога, из которых один не может путешествовать.
– О, это очень легко устроить! Наденьте шкуру лесного бога на этого человека, – она указала на Ханса. – Кто заметит разницу? Они похожи друг на друга, как родные братья. Только этот меньше.
– Право, это великолепная идея! – восхищенно воскликнул Стивен.
– Что говорит мисс? – подозрительно спросил Ханс. Я объяснил ему.
– Ох! – воскликнул Ханс. – Пусть баас подумает о запахе, который будет внутри шкуры бога, когда она нагреется на солнце. Кроме того, бог большого роста, а я малого.
Он обернулся к Мавово и предложил ему взять эту роль на себя, говоря, что она больше подходит к последнему, так как он обладает более крепким сложением.
– Я скорее умру, чем соглашусь на это, – ответил гордый зулус. – Могу ли я, воин, в жилах которого течет благородная кровь, нарядиться в шкуру мертвого зверя и явиться перед людьми в виде обезьяны? Мы поссоримся с тобой, Пятнистая Змея, если ты еще раз предложишь мне это.
– Мавово прав, – сказал я. – Он воин, очень сильный в сражении. Ты, Ханс, тоже силен свою хитростью и, надев шкуру гориллы, можешь оставить понго в дураках. Лучше поносить тебе в течение нескольких часов эту шкуру, чем быть нам всем убитыми.
– Да, баас, это правда. Конечно, для меня, как и для Мавово, лучше умереть, чем надеть эту шкуру. Однако мне будет приятно обмануть этих понго и, кроме того, я не хочу, чтобы бааса убили из-за того, что я не могу перенести дурного запаха. Итак, если нужно, то я сделаюсь богом.
Таким образом, дело было улажено благодаря самопожертвованию этого добряка Ханса, бывшего истинным героем всей этой истории. Мы решили пуститься в наше отчаянное предприятие на заре следующего дня. До этого времени нам нужно было сделать очень многое. Миссис Эверсли созвала всех служанок, которые, числом около двенадцати, вскоре собрались перед верандой.