Священный лес
Шрифт:
Оба мы уже знаем Гвинею: в прошлом году мы предприняли кинематографическую разведку и исколесили страну вдоль и поперек.
Не имея собственной машины, мы пользовались местными видами транспорта: каботажными пароходиками, грузовиками местных транспортных агентов и единственной в стране узкоколейной железной дорогой Конакри — Канкан. Втиснутые в шумную и пеструю толпу среди велосипедов, домашней птицы и узлов или переходя из одной лесной деревни в другую, мы мало-помалу привыкли к разнообразным пейзажам этой обширной страны и к обычаям ее обитателей.
Мы побывали у налу на покрытых тропической растительностью болотистых островах, затем у басари, живущих на границе с Сенегалом, у исламизированных фульбе и малинке, обитающих в саваннах по ту сторону
Страну тома узнает по-настоящему только тот, кто пройдет ее пешком с носильщиками. Многочисленные реки, узкие и порожистые, почти не пригодны для навигации и крайне затрудняют доступ в эту страну.
Земледельцы и охотники тома сеют горный рис, составляющий основу их питания, выращивают кофейное дерево. Они собирают масло дикорастущей капустной пальмы и немного занимаются скотоводством.
Путешествуя по Гвинее, мы повсюду слышали фантастические рассказы о магии тома, об их громадных масках. Но больше всего нас манил священный лес, храм фетишизма, святилище, где еще совершаются тайные обряды, варварские церемонии инициаций и жертвоприношения.
В марте 1951 года мы с Жаном Фиштэ прибыли в Масента, единственный европейский центр этого района. Командир жандармской бригады пополнил в меру своих возможностей запас наших скудных сведений, разрешив нам пользоваться его архивом, и рассказал несколько удивительных случаев, свидетелем которых ему довелось быть. Один из них особенно нас поразил. За несколько месяцев до нашего приезда геолог, отправившийся в экспедицию в глубь леса, был убит молнией, когда несмотря на предостережения колдунов карабкался на утес, который тома считают священным. Командир бригады показал нам также некоторые материалы о ставших теперь редкими ритуальных преступлениях. Среди собранных довольно давно вещественных доказательств была большая черная маска, высотой почти в метр. Он даже обещал вручить нам эту маску, чтобы мы передали ее в парижский Музей человека.
— Если вы хотите заснять такие маски, — прибавил он, — то надо дождаться большого праздника. В обычные дни они не показываются. Такой праздник должен на днях состояться в одной из деревень по дороге на Гекеду. Спросите у начальника округа, он вам скажет.
Последний принял нас очень сердечно и дал рекомендательное письмо к Ково Гилавоги, только что назначенному вождем кантона Колибираматома. Благодаря этой рекомендации мы получили возможность заснять все торжества по случаю назначения нового вождя. Прием, оказанный нам Ково в его деревне Ниогбозу, смутил нас. Предупрежденный о нашем приезде, он поджидал нас в белом костюме и колониальном шлеме. Высокий и худой, он радушно принял нас у себя, а затем проводил в отведенную для нас хижину. На большой кровати, поставленной специально для нас, вместо покрывал были разложены восточные ковры. У стены стояли ящики с марочным шампанским и бутылками божоле [3] , доставленными из Масента в честь нашего приезда.
3
Сорт сухого вина . — Прим. пер.
Он представил нас двум-трем своим женам — молодым и изящным, в платьях из набивной ткани самой яркой расцветки, с ожерельями и кулонами из филигранного золота, — и подвел к своей матери. Старая седая женщина, высокая и прямая, с четко обрисованными чертами лица и важной походкой, она и в костюме тома — одной
Ково пригласил нас к покрытому скатертью столу, и нам подали европейский обед. Специально привезенный из Масента повар приготовил утонченные блюда: цыплят со стручковым перцем, жаркое, оладьи в форме сердца или мелких рыбешек.
4
Женщины в гвинейской деревне обертывают бедра большим полотнищем, спускающимся ниже колен. — Прим. пер.
Ково несколько лет прожил в Масента и говорил по-французски почти безукоризненно. Учтивый хозяин, он присутствовал при каждой трапезе, но никогда не разделял ее с нами и только иногда соглашался что-нибудь выпить. Наше удивление граничило с разочарованием: мы собирались проникнуть в самую глушь, а вместо того катались, как сыр в масле, и лишь одно обстоятельство слегка омрачало картину — теплое шампанское; его температура была лишь чуть ниже температуры воздуха.
В продолжение всех празднеств Ково делал все, чтобы помочь нам, и разрешил заснять большие маски, о которых мы уже столько слышали. Наш магнитофон привел его и других жителей Ниогбозу в восхищение.
Сразу же по приезде мы записали речь Ково на пленку. Прослушивание было откровением для жителей. Ково без труда узнал свой голос, с первых же слов встал по стойке «смирно» и приподнял шлем.
На следующий день он согласился проводить нас к священному лесу. Неподалеку от деревни, там, где начиналась чаща, Ково остановился перед своеобразным порталом из корней древовидного папоротника, украшенных резьбой.
— Это врата священного леса, — сказал он.
Ни справа, ни слева от этого символического входа не было даже изгороди.
До самой земли спускался навес из пальмовых ветвей, под сенью которого, на фоне схематических рисунков, были выстроены в ряд глиняные статуэтки — изображения духов леса.
Я знал, что женщинам и непосвященным доступ в священный лес запрещен, но все-таки попросил у Ково разрешения проникнуть туда. После короткого совещания с сопровождавшими нас старейшинами он ответил мне такой двусмысленной фразой:
— Нет, ты не должен, но если хочешь, ты можешь.
Это означало: наши законы не разрешают тебе этого, но ведь белые могут делать все. Подразумевалось, что, если мы переступим запретный порог, хранители фетишистского культа, предупрежденные об этом им одним известными способами, сделают так, чтобы из леса исчезло все, что могло бы нас интересовать. Тогда я понял, что священен не лес сам по себе, а лишь предметы культа, которые там находятся. Если мы нарушим запрет, то попадем просто в покинутое святилище, в пустой храм.
— Тогда мы войдем туда не сейчас, — сказал я ему, — а в тот день, когда вы нам разрешите.
Эта уклончивая позиция представителя народа тома, называвшего себя нашим другом, только разожгла наше желание узнать тайны леса. Мы забросали его вопросами и, чтобы добиться желанного разрешения, предложили подвергнуть нас ритуальным испытаниям. Только через несколько дней он дал ответ.
— Все старейшины и жители деревни доверяют вам, — сказал он, — но сейчас еще слишком рано. Нужно дождаться праздника по случаю выхода посвященных из леса. Возвращайтесь через год, вы будете татуированы [5] , проведете месяц в лесу и узнаете наши тайны.
5
Процедура, которой Ково обещает подвергнуть Гэсо и его товарищей, не татуировка (т. е. введение под кожу краски или красок), а рубцевание (т. е. нанесение на кожу мелких шрамов), принятое у тома во время обряда инициации (см. с. 109–114). — Прим. пер.