Священный любовник
Шрифт:
Разглядывая их лица, он пытался понять, что каждого из них привело сюда, в этот пахнущий кокосом, пустой подвал, на черные стулья из пластика.
Ему было неуютно здесь. Это — не его люди, и не только потому, что у них отсутствовали клыки и проблемы с солнечным светом.
Так или иначе, он остался, потому что ему некуда было идти, и вероятно, так было и с каждым из них.
— Это разговорная группа, — сказала женщина, — и этой ночью говорит Джонатан.
Джонатан встал. Его руки теребили остатки бумажного полотенца, которые он спрессовал до размеров сигары
— Привет, меня зовут Джонатан. — По комнате пронеслось дружное «привет». — И я наркоман. Я… я нюхал кокаин почти десять лет, потеряв все, что имел. Я дважды сидел в тюрьме. Объявил себя банкротом. Лишился дома. Жена… она, э, развелась со мной и переехала в другой штат вместе с дочерью. После этого, я потерял место учителя физики из-за непрекращающихся кутежей.
— Я не употребляю с, хм, прошлого августа. Но… все еще думаю о наркотиках. Сейчас я живу в съемной квартире, потому что прохожу реабилитацию, и устроился на новую работу. Пару недель назад. На самом деле, я преподаю в тюрьме. В которой сидел. Математика. Преподаю математику. — Джонатан прокашлялся. — Да… так, эм…год назад, в эту ночь… год назад, в эту ночь я был в переулке, в центре города. Покупал дозу у дилера, и нас застукали. Не копы. Парень, на чьей территории мы находились. Мне прострелили бок и бедро. Я…
Джонатан снова прокашлялся.
— Я лежал, истекая кровью, и чувствовал, как двигают мои руки. Стрелявший взял мое пальто, кошелек и часы, потом треснул прикладом по голове. На самом деле, меня… меня здесь быть не должно. — Раздалось коллективное «да-да» шепотом. — Я начал посещать эти встречи, потому что больше мне некуда обратиться. Сейчас я прихожу сюда потому, что хочу находиться здесь больше, чем в дурмане наркотического кайфа. Порой… порой эта грань слишком тонка, поэтому я не заглядываю в будущее дальше девяти часов следующего вторника. Когда я приду сюда снова. Так. Вот, где я был и где нахожусь сейчас.
Джонатан сел на место.
Фьюри ждал, что народ накинется на парня с вопросами и комментариями. Вместо этого, они начали вставать.
— Привет, меня зовут Эллис.
И вот, что было дальше. Человек за человеком рассказывали о своих зависимостях.
В девять тридцать-три, судя по часам на стене, темноволосая женщина встала.
— А сейчас время «Молитвы о Спокойствии».
Фьюри поднялся вместе с остальными и сильно поразился, когда кто-то потянулся к его руке.
Но его ладонь больше не была влажной.
Он не ведал, как долго это будет продолжаться. Колдун был с ним годами. Знал его, как облупленного. Фьюри был уверен лишь в одном: что в следующий вторник, в девять вечера он придет сюда снова.
Он покинул подвал вместе со всеми, и, когда ночной воздух ударил в лицо, почти сложился пополам от потребности закурить.
Пока все разбегались по своим машинам, заводили двигатели и включали фары, он уселся на качели, положив руки на колени, и упершись ногами в землю.
На мгновение ему показалось, что за ним следят… но, вероятно, паранойя была побочным эффектом выздоровления, кто знал.
Минут через десять он нашел темный уголок
Появившись позади виллы, характерной для Адирондака, первым делом он увидел силуэт за стеклянными раздвижными дверьми.
Кормия ждала его.
Выйдя наружу, она тихо задвинула дверь, и обняла себя руками, согревая. Объемный свитер ирландской вязки на ней принадлежал ему, а легинсы она одолжила у Бэллы. Ее волосы длинной до бедер были распущены, и в свете алмазных стекол дома они сияли, словно припорошенные золотой пылью.
— Привет, — сказала она.
— Привет.
Он подошел к ней, двигаясь через лужайку и каменную террасу.
— Замерзла?
— Немного.
— Хорошо, это означает, что я могу согреть тебя. — Он раскрыл руки, и она ступила в его объятия. Он чувствовал ее тело даже сквозь толстый свитер. — Спасибо за то, что не спрашиваешь, как прошла встреча. Я все еще пытаюсь… не знаю что сказать. По правде говоря.
Она скользнула руками от его талии до плеч.
— Расскажешь мне, когда будешь готов.
— Я пойду туда снова.
— Хорошо.
Они стояли вплотную в холоде ночи, но им было тепло, очень тепло.
Коснувшись губами ее уха, он выдохнул:
— Я хочу быть в тебе.
— Да… — ответила она, растягивая слово.
Внутри они не найдут уединения, но здесь они были одни, в тихом и темной укрытии дома. Подталкивая ее назад, в еще большую тень, он скользнул руками под край свитера, касаясь кожи своей шеллан. Гладкая, теплая, полная жизни, она выгнулась под его прикосновениями.
— Оставим свитер на месте, — сказал он. — Но леггинсы придется снять.
Подцепив большими пальцами пояс трико, он спустил их до лодыжек и снял с ее ног.
— Тебе не холодно, не так ли? — спросил он, несмотря на то, что чувствовал это и улавливал ее аромат.
— Вовсе нет.
Стена дома была выложена из камня, но он знал, что плотная ирландская вязка послужит матрасом для плеч Кормии.
— Откинься назад для меня.
Когда она прислонилась к стене, для ее удобства он обхватил одной рукой ее талию, а другой нашел ее грудь. Он целовал ее сильно, медленно, долго, и ее губы двигались под его ртом знакомо и одновременно непостижимо… но, с другой стороны, таковы были занятия любовью с ней, не так ли? К этому времени он основательно изучил ее… он побывал внутри нее всеми возможными способами. Но каждый раз поражал, будто впервые.
Она была той же, но постоянно менялась.
И она понимала, чего он сейчас желал. Знала, что прямо сейчас он нуждался в полном контроле, чувствовала, что ему необходимо быть ведущим. В настоящий момент он хотел сделать что-то правильное, красивое, и сделать хорошо, потому что после той встречи он мог думать лишь о том, сколько плохого совершил по отношению к себе, к близким и особенно к ней.
Фьюри не спешил, его язык медленно ласкал ее рот, а рука гладила грудь, и инвестиции принесли должные дивиденды, от которых его эрекция буквально выпрыгивала из штанов: Кормия таяла в его руках, становясь влажной и горячей.