Священный огонь
Шрифт:
Но даже дешевое лечение радикально улучшилось, и, если придерживаться старых медицинских стандартов, вы могли считать себя окруженным заботой и вниманием. Однако люди, губившие свое здоровье, по-прежнему умирали молодыми, если сравнивать с элитой общества. Если вы хотели разрушить свое здоровье, это была ваша личная проблема. И если вы уже превратились в беспомощного инвалида, общество побуждало вас поскорее умереть.
Это была безжалостная система, но ее изобрели люди, пережившие двадцать лет страшных эпидемий. После эпидемий мир сделался совершенно иным, подобно обществу после Второй мировой войны.
Были, конечно, и люди, морально несогласные с самой идеей технологического продления жизни. К их решению относились с уважением – они свободно могли предпочесть смерть.
Миа выбрала средство, известное как неотеломерическая диссипативная клеточная детоксификация, или NTDCD. Это был радикальный медицинский способ, не требующий особых страданий и очень дорогой. Миа много знала о NTDCD, потому что была профессиональным медицинским экономистом. Лечение ей подходило, потому что для него требовалась осторожность. Она выбрала его, потому что оно сулило новую жизнь, и ей захотелось рискнуть.
Миа вложила девяносто процентов своего состояния в рассчитанный на тридцать лет проект поддержки исследований NTDCD.
Считалось, что у NTDCD хорошие многообещающие перспективы. С медицинской точки зрения производство лекарственных препаратов было очень сложным. Нужно заметить, что производство лекарственных препаратов почти всегда тесно связано с трудностями и упованиями. Качество активно и комплексно действующих медицинских препаратов нуждалось в исключительном личном самопожертвовании. Пациенты, решившиеся на этот эксперимент, должны были инвестировать свои сбережения для поддержки NTDCD. Деньги могли полностью окупиться, и все кончалось наилучшим образом, если процесс лечения был заранее оплачен. Но если он не был оплачен, то донор вполне мог умереть до того, как вложенные средства могли стать ликвидными.
Потерять годы контроля над деньгами – само по себе очень жесткая цена, но и это было не самое худшее. Потеря денег задевала куда меньше, чем в прошлом. Деньги уже не были тем, чем являлись когда-то. Да и общество никогда не было обществом свободного рынка. На людей, умерших во время эпидемий, свободный рынок не производил особого впечатления. Общество пребывало в панике от волны эпидемий, но сильную власть с ее твердой рукой поддерживал улыбчивый и жесткий медицинский персонал. И социальные служащие. И очень милые старики и старушки.
Предстоящая Миа необыкновенная медицинская процедура была продумана до мельчайших подробностей.
Первым тяжелым испытанием стало голодание. Ей запретили есть. Весь пищеварительный тракт нужно было промыть стерилизующей смесью.
Во-вторых, она должна была перестать дышать. Ее легкие наполнялись стерилизующей кислородной силиконовой жидкостью. Эти два процесса враз убивали в организме бактерии.
В-третьих, ей нужно было перестать мыслить. Гомоэнцефалический барьер отделялся от связи с капиллярами черепа, спинномозговая жидкость
Следующим приемом, считавшимся новейшим изобретением, была жесткая остановка многоклеточной деятельности организма. Миа, как зародыш, помещали в желатиновую ванну со специальными добавками. Обмен веществ и процессы выделения осуществлялись благодаря сконструированной пуповине. Волосы и кожа уничтожались. В ходе операции кровеносная и лимфатическая системы выводились во вспомогательные емкости для дополнительной обработки. Производство красных кровяных телец прекращалось, а плазма заменялась жидкостью соломенного цвета, токсичной для любой клетки, не принадлежащей млекопитающим. Все существующие в человеческом теле микроорганизмы подвергались уничтожению.
После полного истребления бактерий начиналась охота за вирусами-прионами. Примерно за неделю следовало на генном уровне истребить все врожденные человеческие вирусы. За три недели – разделаться с гигантским метаболическим космосом лишь однажды заподозренных в чем-то человеческих прионов. Эти вредоносные белки следовало раздробить магнитно-резонансной техникой.
Когда поставленные цели были достигнуты, Миа становилась единым антисептическим организмом, плавающей зародышевой гелевой культурой.
Вот тогда уже начиналось лечение ДНК. Внутриклеточная починка требовала радикального удаления веществ, межклеточных связей, чтобы медицинскими средствами без труда проникнуть сквозь поверхность клеток всего тела. Лишенное кожи тело частично погружалось в субстанцию поддерживающего жизнь геля. В жидком виде тело раздувалось в два с половиной раза в сравнении с его обычными размерами.
В это время подвижные пластичные трубки могли свободно проникнуть в тело. Голый, раздувшийся и украшенный таинственными знаками-сосудами, заново родившийся пациент напоминал китайскую куклу из слоновой кожи с акупунктурными точками.
Особые процедуры проводились на бедрах, позвоночнике, в извилинах мозга, в изгибах и внутренних труднодоступных частях организма. Шлаки, холестериновые отложения в сосудах, желчный пузырь, лимфатическая система и особенно важнейшие для обмена веществ отложения коацерватов в эпифизе резко уменьшались или уничтожались вовсе.
Клетки Миа нужно было изучить на генетическом уровне во избежание ошибок кумулятивной репликации. Затронутые раковой опухолью или наполненные токсичной жидкостью клетки помечались искусственными антителами и становились мишенями для запрограммированной клеточной смерти. Примерно пятнадцать процентов клеток тела обрекалось на уничтожение и удалялось из организма дрейфующими искусственными фагоцитами. Сам процесс занимал чуть более месяца.
Оставшиеся клетки обрабатывались в неотеломерической системе продолжения жизни. Теломерические окончания хромосом являлись генетическими часами: они истончались, когда человеческая клетка приближалась к пределу Хейфлика, возрасту прекращения репликации. Новый теломерический материал соединялся с хромосомами и отработанным приемом заставлял старые клетки вернуться к началу развития. После этого клетки стремительно размножались в питательном бульоне, и тело восполняло свои утраченные пятнадцать процентов.