Священный вертеп

Таксиль Лео

Летописец отмечает, что последние слова папы не встретили ни у кого возражения.

«Ничто, — пишет он далее, — не даст точного представления обо всем, что творилось при дворе Юлия третьего. Его святейшество почти всегда во хмелю и большую часть своих ночей проводит в оргиях с куртизанками, отроками и кардиналами».

Надо думать, что и священная коллегия была в восторге от сделанного ею выбора.

ПРО СТОРОЖА ОБЕЗЬЯН И ВЛЮБЛЕННОГО ПАПУ.

В те времена, когда Юлий третий был епископом в Болонье, он поселил у себя во дворце юношу, которого прозвал в

шутку Иннокентием (что значит невинный). Юноша был его фаворитом и одновременно сторожем обезьян, с которыми у него было много общего. Своим усердием и нежной привязанностью юноша покорил сердце повелителя и вскоре получил право распоряжаться во дворце, как у себя дома. Молодой проказник порой позволял себе лишнее, но когда обезьяны по его наущению гурьбой налетали на почтенных епископов дель Монте, захлебывался от восторга.

По словам некоторых летописцев, Иннокентий (его еще звали Бертучино — обезьянка) был внебрачным сыном будущего папы.

После восшествия Юлия на престол фаворит продолжал жить в Болонье. На все просьбы папы приехать в Рим он упорно отвечал: «Приеду, когда назначите меня кардиналом. Пришлите красную шапку, не то остаюсь в Болонье».

Первое время Юлий третий не отваживался ставить вопрос на обсуждение, опасаясь недовольства священной коллегии; он ждал, когда положение его окрепнет. Но как-то после бурной ночи в порыве нахлынувших чувств он решил проверить, как отнесутся кардиналы к этой идее. Солнце уже приблизилось к зениту, пир, начавшись накануне вечером, затянулся, как обычно. Папа был сильно пьян, да и гости были немногим трезвее его. И тогда захмелевший первосвященник попросил кардиналов не расходиться, пробормотав, что он намерен провести совещание. Решив, что ретивость папы вызвана опьянением, пораженные кардиналы пытались отговорить его: время, действительно, было неподходящим для заседания. Но истосковавшийся по своему любимцу Юлий третий продолжал настаивать. Видя, что папу не переспоришь, кардиналы поплелись за ним в зал заседания.

Воссев на троне, в окружении почтенных коллег покровитель Бертучино, не мешкая, разъяснил причину столь экстренного совещания. «Я прошу, — сказал он, — наградить моего Бертучино кардинальской шапкой и кафедрой епископа».

По рядам почтенной ассамблеи прошел ропот возмущения; однако выпитое вино укрепило дух папы — неважно, что язык у него заплетался, — и он не смутился. Он стал горячо расхваливать достоинства своего возлюбленного, его поразительные способности доставлять новые и острые ощущения, о которых мы не решаемся здесь рассказывать. В качестве последнего аргумента папа сообщил, что еще в детстве астрологи обещали Бертучино богатство и величайшие почести и, несомненно, судя по гороскопу, судьба уготовила ему трон наместника святого Петра.

Заявление папы вызвало яростный протест. Некоторые кардиналы, забыв, что всего лишь час назад предавались чревоугодию и любострастию, пришли в благородное негодование.

Один из них в порыве благопристойных чувств заявил, что кардиналы сочтут позором появление в их среде сторожа обезьян. И неужели его святейшество впрямь считает, что перечисленные пороки его возлюбленного дают право на звание кардинала?

Выпад против Бертучино отрезвил папу, и он разразился обличительной речью, словно настоящий трибун.

«Клянусь чревом девы, Бертучино будет кардиналом! — воскликнул папа громовым голосом. — Какие пороки смутили вас, что вы отказываетесь принять его в священную коллегию, когда сами вы изъедены позорными болезнями, погрязли в чудовищном распутстве?! Пусть

тот, кто не прелюбодействовал, бросит в него камень! Вы молчите? Значит, признаете, что все мы — позор человечества! Начнем с меня… Какие добродетели мои, какие особые знания побудили вас избрать меня папой? Или моя разнузданность не была известна вам? Я во много раз растленней моего любимца, сторожа обезьян, которого я совратил. Он гораздо чище меня, верховного отца христиан, избранного по вашей милости. Так как же вы смеете отказывать ему в кардинальской шапке и епископской кафедре?» Возражать, разумеется, трудно, когда доводы столь неоспоримы.

Ошеломленные кардиналы смолкли, точно завороженные, и Бертучино единогласно избрали кардиналом. В тот же день Юлий третий отправил своему любимцу в Болонью кардинальскую шапку и двенадцать тысяч экю из апостольской казны. Новоизбранный прелат тотчас отправился в путь. Излишне описывать радость первосвященника, когда он заключил нежного друга в объятия. Наконец-то они вместе! Папа пышно отпраздновал назначение Бертучино; отвел ему одно из лучших помещений в Ватикане, рядом со своими покоями; возвел его на должность первого министра папской курии, предоставив заниматься управлением делами церкви. Бертучино распределял бенефиции, звания, доходы от церковного имущества. Все свободные часы он проводил в личных покоях папы, на мягких подушках, в окружении четвероногих друзей, в то время как куртизанки жгли ароматные благовония и потчевали его винами. Мы могли бы закончить эту историю словами доброй сказки: «И стали они жить до поживать в согласии и радости…», вот только детей у них не было.

ЯБЛОКО ЕВЫ И ПАВЛИН СВЯТОГО ОТЦА.

Погруженный в удовольствия Юлий третий редко вмешивался в политические дела. Он занимал апостольский трон с 8 февраля 1550 года по 23 марта 1555 года и умер от заворота кишок. Обжорой и пьяницей он был не меньшим, чем распутником. Выбору блюд он придавал чрезвычайно важное значение.

Историк по этому случаю рассказывает характерный анекдот: из всех блюд его святейшество предпочитал свиной окорок и жареного павлина. Но врачи запретили подавать к столу всякие яства ввиду того, что излишества подточили здоровье папы.

Однажды Юлий третий, не обнаружив излюбленных блюд, вызвал мажордома дворца и приказал немедленно зажарить павлина, пригрозив виселицей, если его желание не будет выполнено. Когда мажордом удалился, кардинал Иннокентий, находившийся рядом, успокаивая разбушевавшегося папу, заметил, что не следует приходить в ярость из-за всяких пустяков. «Нет, не пустяки, — возразил папа, — если сам бог разгневался из-за яблока, то мне, как наместнику его, вполне подобает бушевать из-за павлина. Разве можно павлина сравнить с простым яблоком?» ПАВЕЛ ЧЕТВпРТЫЙ, ДРУГ ИЕЗУИТОВ.

Марцелл второй, сменивший Юлия третьего на апостольском троне, на следующий день после избрания обнаружил твердое намерение исправить нравы духовенства. Он приказал офицерам и сановникам римской курии в корне изменить образ жизни, предупредив, что не потерпит никаких скандалов и распутства. Чтобы подать пример, он сократил штат придворных Ватикана, разогнал фаворитов, ограничил число блюд своего стола, а также время трапезы, велел продать золотую и серебряную посуду, чтобы погасить долги святого престола, и вообще проявил себя крайне добродетельным и скромным. Естественно, такой необычный папа не мог просуществовать долго. Кардиналы поторопились исправить совершенную ошибку.