Святая ночь(Сборник повестей и рассказов зарубежных писателей)
Шрифт:
Сразу подумал я, не убежала ли сия дева, повредившись рассудком, из отчего дома, ибо одежда, что была на ней, едва прикрывала наготу и держалась отроковица не стыдливо, а бесстыдно, как ни единая из дев, коих я видел в своей жизни. И, глядя на нее, глаголел я:
— Юная дева, ты, верно, повредилась рассудком. Не иначе, как шла ты в исповедальню и ошиблась дорогой. Лучше вернуться тебе к отцу и матери.
На что она ответила:
— Простите, ошибаюсь не я, а вы. Это эксперимент. Темпоральные координаты перенесли
(«Темпоральные координаты» я запомнил хорошо, ибо попросил ее диковинные сии слова повторить дважды.)
— Не ведаю, о чем глаголешь, — промолвил я. — Не англичанка ли ты будешь? Или, может, цыганка?
— Я живу в Южной Америке, — произнесла она.
— За океаном, значит?
— Да.
— И как же живется тебе среди дикарей? Не думал я, что там тоже живут женщины.
— В моей стране дикарей нет, и женщин в ней живут миллионы.
— Полагаю, уважаемая госпожа, тебя я старше, и едва ли поможешь ты спасению души своей, обманывая смиренного аббата.
— Вы старше меня? Сколько же вам лет?
— Тридцать девять.
— А мне — пятьдесят один.
— Пятьдесят о…дин? Смотри, дитя, я предостерег тебя об опасности, коей грозят тебе такие шутки. Уверен, тебе не больше двадцати лет.
— Только так думать вы и можете, учитывая ваши знания, — промолвила она, пожав плечами. — Но ведь в моей стране люди живут лет до ста тридцати, так что я еще и половины не…
— Боже милостивый!.. Возвращайся немедля к отцу и матери.
— Вы не поняли, сеньор. Отец и мать мои не здесь.
— Не здесь?! А где же они?
— Они… — и показалось мне, будто не знает она, что ответить, — еще не родились.
— Что за глупости ты говоришь?
— И я еще не родилась, — строптиво рекла она.
— Неужто? А с кем я говорю?
— Со мной.
— Так Я и думал! В сей же миг удалишься ты отсель, с родителями или без оных.
— Простите, но я не смогу уйти, пока мои…
И узрел я нечто ужасное, отчего до конца дня утратил дар речи. То, что я, по простоте души своей, принял за смертное создание, начало таять в воздухе! Сквозь тело девы проглянул мой шкаф. Затрепетал я, уразумев, какой великой опасности подвергся: сам сатана явился мне во плоти!
И пал я на колени, моля Всемогущего о милосердии. Потом спустился поспешно к большому алтарю и там, между двух капителей, провел остаток дня и всю ночь в покаянии. Только услышав птах щебечущих, поднялся я в свою келью и сомкнул вежды.
Месяца января одиннадцатого дня года тысяча шестьсот шестого.
Еще светало, когда, проснувшись, ощутил я вдруг дуновение могучего ветра, что сбросил многие бумаги мои на пол и едва не загасил свечу.
Собрав бумаги, я узрел снова, к великому ужасу своему, то же дьявольское видение.
— Сгинь,
Сколь тяжкое испытание, Боже, послал ты мне! С ужасом узрел я, как дьявол нежно мне улыбнулся. Но не упал я духом и замахнулся крестом. Однако дьявол в образе отроковицы увернулся ловко от святого распятия, отошел в темный угол и там уселся.
— Не бойся, ничего плохого я тебе не сделаю, — молвил сатана.
Хорошо ведомы мне уловки, к коим прибегает искуситель для погибели нашей.
— Зачем ты здесь? — вопросил я, пытаясь взором своим пронзить сатану. — Не хочу внимать тебе.
— Выслушай меня. То совмещение пространственно-темпоральных сил и координат, благодаря которому я здесь, очень скоро исчезнет. Еще несколько минут, и я вернусь в свою эпоху. Поэтому буду кратка. Поручение мне дано очень простое: взять тебя с собой туда, откуда я прибыла. Там ты… — тут произнесла она непонятные слова. — В общем, не могу объяснить тебе сейчас, что ты будешь делать. Когда окажешься там, поймешь. Сперва, конечно, подвергнешься интенсивному лечению, но оно безболезненно и продлится всего несколько часов…
— Замолчи! — закричал я гневно. — Ежели мнишь смутить рассудок мой множеством небылиц, коих сама не разумеешь, то не надейся.
Вставши, пошел сатана ко мне. Видя это, опять поднял я распятие и стал крестить нм нечистого.
— Сгинь! — возревел я. — Подойдешь — конец тебе!
Узрев перед лицом своим крест господень, заморгал искуситель и остановился.
— Неужели ты меня этим ударишь? — спросил меня с простодушием притворным враг рода человеческого.
О небеса, почто дозволено сатане превращать в свою игрушку самоё Красоту? Диковинная одежда облегала формы столь многообещающие, что…
Тут-то и понял я: дьявол меня соблазняет. Убедившись, что не одолеть меня словесами лживыми, пустил он в ход теперь самое сильное свое оружие: плотское вожделение.
— Я вижу, — произнесла сатанинская отроковица, — сегодня ничего не получится, уж слишком ты возбужден, лучше нам подождать несколько дней. Может, за это время ты разберешься что к чему; во всяком случае, подумай о том, что я тебе сказала. Тебя там ждет изобилие. У тебя будет все. И проживешь ты там вдвое дольше, чем здесь.
— Ни богатством, ни бессмертием не соблазнишь! Возвращайся в темные владения свои и оставайся там навеки! Во имя Господа, повелеваю тебе я…
И, как и ожидал я, сатана начал растворяться в воздухе и исчез прежде даже, чем я успел совершить крестное знамение.
За полночь уже, а сон меня никак не берет. Вожделение мучит меня беспощадно. Как возможно, чтобы порождение ада было так прекрасно? Подобной улыбки я ни у одной смертной не видывал. В твои руки, Господи, себя вручаю!