Святая Русь
Шрифт:
Делами инквизиции русская церковь вообще меньше занималась, чем западная. Роль святых русских в этом не светлом деле невелика. (И опять показательно: Иосиф Волоцкий, противник Нила Сорского, замечательный, волевой и огненный деятель, типа скорее западного, нашею Церковью канонизирован… но когда речь зайдет о святости, кого назовут: Преподобного Сергия, Серафима, Нила Сорского, Феодосия Печерского, – а «великий инквизитор» всегда в тени. Не оставил в русском сердце св. Иосиф глубокого следа!)
То, что было в народной душе неукладывавшегося
Замечательно, что семнадцатый век дал мало святых – тот самый век, когда православие заняло в России победоносную позицию. Казалось бы, вся жизнь, быт сверху донизу проникнуты церковностью, – а святых нет. Но это была именно смерть духа святости, замена его обрядом, уставом. Федотов тонко и интересно замечает, что позднейшая Империя (в XIX в.), с прохладою своей и явной чуждостью религии, оказалась более благоприятной средой для внутренней духовной жизни, чем царство Алексея Михайловича, Москва XVII века со всеми своими теремами, пирогами, банями и Домостроями.
О последнем, удивительном явлении русской святости – Преподобном Серафиме – автор упоминает кратко: это уже вне его темы. Но это все та же Русь, может быть, еще как-то осветленная и полегчавшая, соединившая удивительное сияние Духа с радостию (Серафим всем улыбался и всегда внутренно «веселился») – предельной простотой и смирением, с небольшой, может быть, тонкой струйкой юродства, – не только не отвращающего, а скорее влекущего: какой-то уж очень большой непосредственностью.
«Святые Древней Руси» не есть книга духовно-мистическая. Это – история, написанная верующим, живым человеком со своими особыми вкусами, взглядами, вообще написанная от себя. И как все свежее и талантливое – очень интересная. Много о ней можно подумать и поговорить. А еще больше – о ее огромной теме.
28 ноября 1931
День русской культуры*
На древней иконе «Сошествие Св. Духа» Апостолы
Существо это привлекательного вида, но находится в темнице. Мир – божествен, но еще не просветлен. Просветить его и должны Апостолы, благодатию и истиной, потрясшею их.
Эту икону можно толковать как образ рождения культуры. Получив свои дары, Апостолы пойдут с ними во все концы света. Их цель – возвести мир на ступень высшую. И дать ему строй, лад, гармонию. Они носители высшей духовной культуры. Целиком на земле она осуществлена быть не может. Окончательный, безупречный и безгрешный Космос сеть Рай – запредельное… – но и в нашей действительности дан путь к нему и его отблеск.
Просветление жизни духом культуры, духом Божиим следует понимать широко: религия, мораль, общественность и человеколюбие, философия, наука, искусство со всеми его ветвями. Все это голубой свет Духа Святого. Всякое истинное творчество утвердительно, успокоительно, несет в себе порядок и строй. Шум есть хаос, а музыка Баха – гармония. И гармония – икона Андрея Рублева, Ватиканские станцы Рафаэля, создания Александра Пушкина. На всем этом благодать, как и на скромнейшем, но чистосердечном добром деле. Цвет культуры голубоватый, как голубым видится небо. Как голубоватым представляется нам воздух Рая.
Нынче празднуем мы день русской культуры. Что значит русской? Разве не для всего мира принесли Апостолы свой свет и свое творчество? Для всего. Но как разны были языки, на которых они заговорили, так разно преломились их дары у разных народов. Своеобразны и творчества, и миросозерцания их. Есть в мировой симфонии и русский голос. Он раздался позже других. Возможно, ему-то и принадлежит будущее.
Русский голос слышен сейчас сильно. «Русское» вышло на арену мировую. Время провинциализма и китайщины окончено. Одни русских любят, другие не любят. Но все теперь нас знают.
Есть взгляд, что Россия и русское – это разрушение, анархия, тот красный цвет, в котором именно и нет культуры. Для «римлянина» современности русские – вроде готов, лангобардов или гуннов. «И главный разрушитель ваш, – говорят они, – Достоевский. Да и Толстой. Они и выразили собой русское бунтарство, сквозь них отлично видно, что от русских можно ждать всего, чего угодно».
Обвинение тяжкое. Заслуженное ли?
О, мы знаем горькие свои черты. Не чужеземцу открывать их нам. Но где, у кого нет греха и преступления, в греховном мире, коему предстоит еще быть расколдованным? Только в России, в русском – грех открытее, прямей, меньше смягчен приличиями и удобством.
Что же, можно поверить, что Достоевский, Толстой – только родоначальники разрушения? Так просто – позабыть старца Зосиму, князя Мышкина, Алешу Карамазова? Не принять великой утвердительной силы «Войны и мира»? Или же выбросить Пушкина? А Александр Иванов? Глинка? А Суворов? Ломоносов?
Нет, неверно, что истерию, анархию и безумие несут русские. Глубоко неверно, сколько бы ни делалось ссылок на «достоевщину» и коммунизм. Ибо всегда уклону в одну сторону есть в русском духе противовес – много перевешивающий – и в другую.