Святая Русь

Тальберг Николай Дмитриевич

Но образованные круги и те полупросвещенные слои, которые вплотную примыкали к простому народу, желая быть его руководителями, все более обезверивались и обезбоживались. По преданию, привычке, иногда из приличия — известная часть общества еще по внешности оставалась в Церкви, посещала в большие праздники храмы, говела, даже не ела скоромного на страстной неделе. Но души их были не холодны и не горячи, а едва теплились и чадили. Протестантизм постепенно проник в ум верхних слоев русского общества, и православными они оставались часто более по названию.

Духовенство же исподволь, но неуклонно, под давлением нужды и сознания своей государственной отверженности все более уходило внутрь себя, становилось замкнутым сословием, оторванной от общей государственной жизни кастой, со всеми недостатками последней. Паства все более отходила от столь необходимого общения с пастырями и под конец соприкасалась

с духовенством, лишь посещая богослужения и при исполнении ими служебных треб. Дошло до того, что на священника стали смотреть как на чиновника православного ведомства, выполняющего церковную службу, как на какого-то нотариуса, долженствующего свидетельствовать и записывать в церковные книги акты о совершенных таинствах или обрядах.

Глухими оставались эти руководящие круги к религиозным устремлениям, к пророчествам таких исключительных людей, как Хомяков, Тютчев, Гоголь, Достоевский, Константин Леонтьев. Не говорил душе их русский быт, так ярко изображенный Мельнико-вым-Печерским, Лесковым.

Мало кто подобно А. С. Грибоедову мог говорить: "В русской церкви я в отечестве, в России. Мы русские только в церкви, — а я хочу быть русским." Подвергался осмеянию за свою религиозность Гоголь, написавший удивительное по силе "Размышление о Божественной Литургии."

Ученые интеллигенты, собравшиеся в девятисотых годах в Штутгарте, с негодованием восставали против самой возможности прославления мощей преподобного Серафима в столь "просвещенный" век *. И им вторили десятки тысяч людей, считающих себя солью земли русской. Особою удалью считалось высмеять, унизить все церковное, часто же и национальное. Злобным шипением откликалась интеллигенция на святую деятельность столь почитавшегося народом о. Иоанна Кронштадтского.

Еще во время Отечественной войны 1812 года, когда Россия избавилась от нашествия двунадесяти языков, живы были заветы Суворова. Чудотворная икона Смоленской Божией Матери сопровождала войска, перед нею молились и Кутузов, и его воины перед Бородинской битвой. Памятником этой войны явился храм Христа Спасителя в Москве; с войной этой тесно связан и Казанский собор в Петрограде. Но уже во время Севастопольской кампании главнокомандующий светлейший князь Меньшиков кощунственно отказался встретить принесенную к вратам города чудотворную икону Касперовской Божией Матери. Он велел передать архиепископу Херсонскому Иннокентию, что тот "напрасно беспокоит Царицу Небесную — мы и без Нее обойдемся." Во время русско-японской войны 1904–1905 годов насмехались над молебнами и благословением войск иконами. В последнюю войну даже лица духовного звания, как протопресвитер Шавельский, не пожелали подобающе встретить привезенную 5 октября 1915 года в царскую ставку чудотворную икону Песчанской Божией Матери, заявив, что им "некогда" устраивать крестные ходы!

С насмешливой улыбкой взирали верхи общества на церковные устремления и молитвенную жажду обоих последних наших государей. В царской же семье, невидимыми духовными узами связанной с подлинным народом, жили еще, хотя временами и придавливаемые чуждыми, вросшимися в русскую жизнь влияниями, заветы Святой Руси.

Глубоко православным был убитый масонами император Павел I, память коего, как и царя Иоанна Грозного, доселе чтится народом, прибегающим к их молитвенному заступничеству в случаях страданий от вопиющих неправд. Император Павел Петрович (1796–1801 г.г.) отечески заботился о духовенстве, высказывая желание "чтобы более священство имело образ и состояние, важности сана своего соответственное"; им улучшено было положение белого духовенства. В его царствование причислен был к лику святых преподобный Феодосии Тотемский (+1568 г., 28 января (10 февраля). В 1800 г. по его повелению был восстановлен Спасо-Каменный монастырь, основанный в 1242 г. чудесно спасшимся от бури кн. Глебом Васильевичем Белозерским. Император Александр I (1801–1825 г.г.), долго ходивший по опасным путям, испробовавший яды — масонские и сектанские — нашел, наконец, в истинной свя-тоотеческой вере успокоение своей, подавленной событием 11 марта 1801 г. душе. И, по родному поверию, жизнь свою он закончил таинственно, покаянно под именем прославленного старца Феодора Кузьмина, умершего в 1874 году и похороненного в Томском Богородице-Алексеевском женском монастыре. В царствование Александра I прославлены были в 1804 году мощи святителя Иннокентия Иркутского.

Об этом несколько лет тому назад рассказывал в Берлине глава ордена софианцев протоиерей С. Булгаков в своем публичном докладе о мощах.

Духом русской, проникнутой церковностью старины веет от следующего письма государыни императрицы Марии Федоровны к сыну ее великому князю Константину Павловичу, которому она в течении 19

лет отказывала в согласии на развод с его супругой великой княгиней Анной Феодоровной: "При самом начале приведу Вам на память пагубные последствия для общественных нравов, также огорчительный для всей нации опасный соблазн, произойти от этого долженствующий; ибо по разрушении брака Вашего последний крестьянин отдаленнейшей губернии, не слыша больше имени великой княгини, при церковных молитвах возглашаемым, известится о разводе Вашем, с почтением к таинству брака и к самой вере поколеблется… Он предположит, что вера для императорской фамилии менее священна, нежели для него, а такового довольно, чтобы отщепить сердце и умы подданных от государя и всего царского Дома. Сколь ужасно вымолвить, что соблазн сей производится от императорского брата, обязанного быть для подданных образцом добродетели. Поверьте мне, любезный Константин Павлович, единою прелестью несменяющейся добродетели можем мы внушить народам сие о нашем превосходстве уверение, которое обще с чувством благоговейного почитания утверждает спокойствие империи. При малейшем же хотя в одной черте сей добродетели нарушении общее мнение ниспровергается, почтение к государю и его роду погибает."

Горячо верующим христианином был император-рыцарь — Николай I. В молитве пламенной почерпнул он силы в страшные дни и часы своего воцарения. Защищая православие, он с оружием в руках заступался за единоверцев. В его царствование прославлены были в 1832 году мощи святителя Митрофана Воронежского. Прислав на раку золотой покров, государь на сороковой день после этого торжества прибыл в Воронеж для поклонения святому угоднику Божию. При нем, по представлению архиепископа Антония, положено начало вопросу о прославлении мощей святителя Тихона Задонского, каковое торжество состоялось 13 августа 1861 года в царствование императора Александра II. Понимая то огромное воспитательное значение, которое должно иметь сельское духовенство, император Николай I был озабочен устроением его. "Давно это была моя мечта, мое глубокое убеждение, что необходимо прийти на помощь и обеспечить сельское духовенство, и теперь, слава Богу, мне это наконец удалось, — писал 24 декабря 1892 года К. П. Победоносцеву император Александр III. — Дед мой Николай Павлович начал это дело в 40-х годах, а я его только продолжаю."

"Так отчаянно тяжело бывает по временам, что если бы не верить в Бога и в Его неограниченную милость, конечно, не оставалось бы ничего другого, как пустить себе пулю в лоб. Но я не малодушен, а главное, верю в Бога и верю, что настанут, наконец, счастливые дни для нашей дорогой России… Часто, очень часто вспоминаю я слова Святого Евангелия: "да не смущается сердце ваше, веруйте в Бога и в мя веруйте." Эти могучие слова действуют на меня благотворно. С полным упованием на милость Божию, кончаю это письмо. Да будет воля Твоя, Господи," — писал своему другу К. П. Победоносцеву 31 декабря 1881 года в последний день первого года царствования государь император Александр III.

Весь выявился в этих строках исключительной души человек-царь, воскресивший облик лучших государей старой Руси. Пережив столько тяжелого после мученической смерти своего отца, он чувствовал страшную тяжесть легшего на его плечи царственного бремени, понимал, что вне человеческих сил донести эту ношу. Но чистая вера в Промысел Божий все превозмогла и давала ему силы для служения Родине.

"Посылаю при этом лампаду, которую мы жертвуем с женой к мощам святого Александра Невского в воспоминание дня коронования. Пожалуйста, пошлите ее в Александро-Невскую лавру и прикажите повесить у раки благоверного князя и чтобы она постоянно горела. Получили ли в Почаеве нашу лампаду?" — писал 7 февраля 1885 года государь К. П. Победоносцеву.

Горели лампады — дар царя и царицы — у великих святынь в граде Святого Петра и в обители древней земли Русской. Текла к Господу Богу неслышная, горячая, постоянная молитва венценосца за Россию. Сияло величием царство монарха-миротворца. Молился за него народ. "…Неисповедимыми путями Божественного Промысла свершилось над нами чудо Милости Божией. Там, где не было никакой надежды на спасение человеческое, Господу Богу угодно было дивным образом сохранить жизнь мне, императрице, наследнику цесаревичу, всем детям моим. В трепетном благоговении перед дивными судьбами Божиими мы веруем, что явленная нам и народу нашему Милость Божия ответствует горячим молитвам, которые ежедневно возносят за нас тысячи верных сынов России всюду, где стоит святая Церковь и славится Имя Христово. Промысел Божий, сохранив нам жизнь, посвященную благу возлюбленного Отечества, да ниспошлет нам и сыну совершить до конца великое служение," — объявлял император Александр III в манифесте своем по случаю спасения 17 октября 1888 года под Борками.