Святая Земля. Путешествие по библейским местам
Шрифт:
Останутся ли они для меня столь же удивительными в стеклянных витринах музея, в окружении любопытных посетителей, делающих неуместные замечания, и прогуливающихся по залам смотрителей, периодически поглядывающих на часы в надежде, что скоро музей закроется до утра?
Однажды утром я все же пошел в музей, поднялся по короткой лестнице и оказался на просторном этаже, где выставлены сокровища; первое впечатление — золото. Золотое сияние, золотой блеск, золото — красновато-розовое и тусклое, золото в крупных массах, золото, выкованное тончайшим слоем; повсюду, куда только падал взгляд, до конца залитого солнцем коридора, сверкал металл, за который люди с
Пока я в изумлении оглядывался — первое впечатление от сокровищ просто невозможно передать тому, кто их никогда не видел, — мне вспомнились строгие слова апостола Павла:
«Ибо мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него» 24 .
Когда пятнадцать лет назад я увидел внутреннее пространство гробницы, предметы там были почти не тронуты. Сокровища лежали в беспорядке, одни поверх других, точно так, как их нагромоздили три тысячи лет назад. И мое самое яркое воспоминание — две черноликих статуи в человеческий рост, изображавшие мертвецов, охраняющих неповрежденную стену; они словно говорили: «Стойте, ни шагу дальше!»
Эти две фигуры сегодня находятся в стеклянных витринах; это первое, что видишь, входя в музей. Они молча охраняют сокровища, которые три тысячи лет стерегли в могиле; левая нога чуть выдвинута вперед, в левой руке жезл, а в правой — булава. Глядя на них, я вспоминал множество мелочей: плоские известняковые ступени, что вели в гробницу, жаркий, затхлый воздух, непередаваемый запах веков.
Несмотря на красоту и величие и то драматическое впечатление, которое эти две статуи производят теперь, когда стоят в музее, его невозможно сравнить с тем ощущением, какое они вызывали в сумраке гробницы, среди опрокинутых сосудов и колес от колесниц, предостерегая от осквернения тела царя.
Теперь их отмыли и отчистили. Когда я видел их в первый раз, золото поблекло, на нем появились красные потеки, напоминающие струйки крови, — результат воздействия жаркого воздуха внутри известняковой пещеры на протяжении веков, пока возвышались Афины, Рим, Лондон и Константинополь, долгих веков неподвижного пребывания в одной точке пространства.
И еще я припомнил, что три тысячи лет назад кто-то набросил на стражей льняные платки, ткань стала коричневой за столетия в могиле и свисала с рук статуй, словно паутина, а при малейшем дуновении ветерка с нее осыпались тучи пыли. Теперь платков не было. Они отважно делали шаг вперед, глядя, как сфинксы — как все египетские статуи, — твердо и с вызовом, прямо в глаза вечности.
Я переходил от витрины к витрине, переживая настоящее эмоциональное потрясение. Даже цветные фотографии дают лишь самое общее представление о красоте и изяществе этих вещей. Мастерство художников, ювелиров, работавших с золотом и серебром, резчиков по дереву, слоновой кости и алебастру, живших в Египте три тысячи лет назад, остается непревзойденным.
Я видел хлеб, испеченный три тысячелетия назад, чтобы накормить ка— «душу»-индивидуальность царя; он все еще сохраняет следы формы из пальмовых волокон, в которой его отправили в печь.
Там были венки и букеты цветов, напоминающих коричневую бумагу, хрупкие, как засохший воск. Плакальщики собирали эти цветы утром, три тысячи лет назад, в садах Фив, а затем принесли в Долину мертвых, чтобы возложить на гроб царя, в самый последний момент, оставляя его в вековой тишине.
Ученые
Для объектов, найденных на мумии или рядом с ней, выделена специальная комната. Самая замечательная вещь — портрет Тутанхамона, каким фараон был в момент смерти, портрет задумчивого восемнадцатилетнего юноши. Эту маску нашли над головой мумии. Лицо сделано из сияющего золота, а полосатый головной убор — из чередующихся участков темно-синей стеклянной эмали и золота. Надо лбом укреплены два символа царской власти: гриф и кобра, обозначающие Верхний и Нижний Египет, оба из цельного золота.
Без сомнения, это один из величайших портретов древности. Человек, который раскрывал лицо мумии, рассказывал мне, что маска представляет собой точное изображение царя. Есть нечто невыразимо печальное и одинокое в этом лице, словно юноша уже знал, что обречен на раннюю смерть. Он смотрит на нас сквозь тридцать столетий, его нельзя назвать счастливым; глаза выразительны и полны отваги и грусти.
Каждый палец на руках и ногах Тутанхамона был аккуратно обернут тончайшим листком золота. Исследователи их сняли, и посетитель может увидеть один «футляр» для мизинца и два для пальцев ног в музее, под стеклом витрины. Не могу объяснить, почему они выглядят так трогательно. Однако я бы предпочел, чтобы юного фараона оставили со всеми двадцатью золотыми «футлярами» на пальцах.
Если бы удалось каким-то чудом оживить мумию одного из древних египтян, вероятно, его больше всего удивило бы отсутствие в современном Египте диких животных.
Века назад, как показывают фрески в гробницах и скульптурные изображения в храмах, в Египте бегемоты, крокодилы и львы часто становились объектом охоты. Сегодня эти звери исчезли из Египта, хотя их еще можно встретить в Судане. Вероятно, причиной этого стало расширение культивируемых земель, а также тот факт, что Нил при ежегодных разливах больше не образует новых болот, среди которых дикие животные устраивали свои логова.
Кот, который в Египте убивал змей, а не только крыс и мышей, занимал исключительное, привилегированное положение. Египтянин и помыслить не мог об убийстве кота или кошки. Он мог отказаться вытаскивать тонущую кошку из воды, как мусульманин не вмешивается в исполнение воли Аллаха, но никогда бы не кинул ее в водоем. В атмосфере суеверий, окружающих кошку, несомненно, дошла до нас память о поклонении коту в Древнем Египте.
Кобра, которая в древние времена служила символом царской власти, все еще встречается в городах и в сельской местности по всей долине Нила. Змей часто убивают — я сам видел, как полицейский застрелил змею из револьвера, — и мне рассказывали, что в некоторых деревнях кобра живет в подвале дома и ее почитают как «хранительницу очага», кормят яйцами и цыплятами. Крестьяне приписывают кобре необыкновенный ум. Один сельский полицейский, которого я встретил за пределами Каира, поведал мне историю, в которую я не поверил, несмотря на то что он уверял меня в ее правдивости, — она показывает отношение феллаховк змее.