Святое озеро
Шрифт:
— Пошли тебе господи за твое раденье! Ты не в других, помнишь добро. Разве только на словах, может, помочь-то сулишь мне, а до дела коснется, так стороной друга-то обойдешь? Чем же ты, к примеру, помочь-то мне собираешься? — нежно заглядывая ему в глаза, спросил он.
— На поправу хочу тебе Святое озеро в аренду отдать за сто рублей в год… Хочешь, а-а?
— За сто рублей в го-о-од?! — удивленно спросил Харитон Игнатьевич.
— Может быть — и дешевле еще, может быть и за пятьдесят рублей его купишь…
— Ты… ты… ты… в уме ли, Петр Никитич? — заикаясь и пристально глядя на него,
— Говорю, так, значит, можно!
— О-о-ох ты, господи! Да нет, это ты смеешься надо мной… — произнес он, махнув рукой и быстро отвернувшись от него: — грех бы, говорю, этак-то!
— Хочешь или нет, скажи мне одно… — как бы наслаждаясь его сомнением, спросил Петр Никитич.
— А-а-ах ты, боже мой! Да неуж это можно, а-а? Да ведь после этого… что ж? Ведь это ты навек счастье даешь! — отрывисто говорил он, захлебываясь от волнения. — Да неуж это, слышь, можно? Ты, ты… Уверь меня, ты того, а? Мне сдается все, что ты это ради смеха говоришь. Да ведь коли это правда, так чего же тогда будет-то с нами?
— Ничего… Вот тогда вместо нанки-то и принакроемся атласом да бархатом, хе-хе-е… А особенного ничего не произойдет!
— Ну, Петр Никитич, если ты теперича все это в сущую правду говоришь, — с особенною торжественностью в голосе начал Харитон Игнатьевич, вставши с сундука, — то вот тебе угодник божий Никола в свидетели, по гроб жизни буду тебе первый слуга и друг. Проси, чего ты от меня хочешь, без слова отдам. Проси, чего тебе только надоть, заикнись!
— Мне ничего пока не нужно.
— Денег тебе надо?
— Не нужно.
— Ты заикнись, заикнись, говорю тебе, попроси. Есть ведь у меня деньги-то, слава тебе господи, не оскудел я… Я ведь это даве только попытать тебя хотел, говорил, что ни гроша нет. Я ведь простой человек, сам ты знаешь, последнее отдам! Да что ж это мы всухомятку речь-то ведем, прости господи. Дарья! — подойдя к двери, крикнул он. — Запеки-ко нам селяночку с груздочками, авось до утра-то и не замрем, — притворив дверь и снова присаживаясь к столу, произнес он. — Одного я только в толк не возьму, друг ты мой сердечный, — снова тоскливо и нараспев начал он: — сам же ты сказал, что озеро если и обратят в оброчную статью, то все-таки сдадут его в аренду крестьянам, а постороннего человека и коснуться к нему не допустят. Так как же ты наградить-то меня им хочешь, а-а?
— Уж это мое дело; будь в покое…
— Разве, может, у тебя на примете закон этакой есть, а? — полюбопытствовал Харитон Игнатьевич, будто не расслышав его ответа.
— Нет!
— В толк не возьму, как ты это сорудуешь?
— Прежде время тебе и знать не нужно; или сомненье-то мучит тебя, а?
— Томит! Чудно как-то кажется! И верный ты человек, знаю, что зря слова не вымолвишь, а все — нет-нет, и засосет под сердцем-то, словно червь какой! Вот я было обрадовался словам-то твоим, а теперь сызнова тоскливо стало. Не верится! — грустным, разбитым голосом говорил он.
— Верь не верь, а сказал тебе сделаю, так сделаю! Чем сомненьем-то мучиться, поговорим-ко лучше об условиях, на каких я намерен
— Избави господи от греха да оглядки; да нешто я плут какой, а? — обидчиво ответил Харитон Игнатьич.
— Плут не плут, а случай неровен, Харитон Игнатьевич. В таких делах аккуратность первое дело!
— Ну… ну, будь по-твоему, — согласился он, — пощиплем пуху у непойманной птицы! Хе-хе!.. говори.
— Прежде всего скажу тебе, что озеро ты возьмешь с торгов в аренду на одного себя. Сами ли мы будем хозяйничать на озере или сдадим его от себя в аренду крестьянам, об этом поговорим после, когда увидим, что будет выгоднее!
— Известное дело, обувь-то примеряют, когда она сшита, — заметил Харитон Игнатьевич, — а она, вишь, пока еще умственной дратвой стачена, хе-хе-е!.. Ну?..
— Главная причина тут в том, Харитон Игнатьевич, — продолжал Петр Никитич, не обратив внимания на колкое замечав ние его, — что имя мое в этом деле не должно упоминаться, как будто бы все это помимо меня будет делаться, a я ничего не знаю и не ведаю, арендуешь ты озеро или нет, понял?
— A-a-a! — протянул Харитон Игнатьевич, вопросительно приподняв брови. — Стало быть, ты совсем как бы втуне будешь; к примеру теперича взять, как бы никакого касательства к озеру не имеешь?
— Да, да, пока, до время, а там, что далее будет, увидим!
— Понял… понял! — ответил он, кивнув головой и погладил ладонью усы и бороду, желая скрыть радость, сверкнувшую в маленьких карих глазах его. — Стало быть, дратва-то, какой ты обсоюзишь это дельце-то, будет с изъянцем… хе-хе-е… ну что ж! Я уже сказал тебе, что не брезглив, мне все на руку… всякая обувь по ноге…
— Знаю, знаю! Поэтому на всякий случай, — продолжал Петр Никитич, — мы сделаем между собою документик, к примеру — вексель, что будто ты занял у меня пятнадцать тысяч рублей серебром наличными деньгами, с обязательством уплатить их по востребованию мне или кому прикажу я!
Харитон Игнатьевич с минуту сидел совершенно неподвижно, пристально посматривая на своего собеседника.
— То есть как это вексель? — спросил, наконец, он. — С какой это радости, для какой бы, к примеру, потребы?
— Единственно в ограждение меня от всякой случайности!
— От какой же, к слову?
— От обмана, например!
— Чтоб я бы это да покусился на обман? — крикнул Харитон Игнатьевич.
— Не сердись, Харитон Игнатьевич, — прервал Петр Никитич, — грех-то неровен; в жизни-то случается, что и сын отцу ножку подставит, когда до наживы дело коснется! Тут тебе и обижаться не на что, — с расстановкой говорил он; — ты только выслушай внимательнее, что я тебе скажу. Я берусь обделать дело, что озеро, которое на худой конец принесет в год четыре-пять тысяч чистого дохода, ты получишь в аренду на двенадцать лет за сто или за пятьдесят рублей в год! Это я предлагаю тебе на тех условиях, что мы-должны владеть озером вместе, делить с тобой и доходы и расходы поровну, но участие мое в этом деле должно оставаться в тайне, по крайней мере на два, на три года, пока утихнет эта история! Следовательно, я с тобой никакого формального условия по этому делу заключить не могу.