Святое русское воинство
Шрифт:
Потемкин был весьма обрадован этим смелым и решительным поражением турецкого флота: «С удовольствием получил я рапорт вашего превосходительства, – писал он Ушакову, – об одержанной вами над флотом неприятельским победе, которая, возвышая честь флага российского, служит и к особенной славе вашей. Я, свидетельствуя через сие мою благодарность вашему превосходительству, поручаю вам объявить оную и всем соучаствовавшим в знаменитом сем происшествии.
Подвиги их не останутся без достойного возмездия. Желаю я только, чтобы ваше превосходительство доставили ко мне засвидетельствование эскадренных командиров, с вашим справедливым замечанием, по которому не только отличившиеся храбростью и искусством могли бы праведно быть награждены,
Капитаны же 1 ранга Заостровский и Обольянинов, и 2 ранга Сенявин «хотя во время боя оказали также храбрость и мужество, но, спускаясь от ветра, не столь были близки к линии неприятельской, как прочие». Командующие бомбардирскими кораблями, флота капитаны 2 ранга де Мор и Ларионов, во время боя находились в резерве против передовой части и ревностно исполняли долг свой. Командир фрегата «Макроплия Св. Марка», флота капитан 2 ранга Великошапкин, с отдельным резервом: малым бомбардирским и крейсерскими судами, находясь на определенном ему месте, храбро и деятельно исполнял свою обязанность, равно как и командир репетичного судна «Полоцк», капитан-лейтенант Белле.
Контр-адмирал Ушаков за сражение при Калиакрии награжден был 14 октября 1791 года орденом Св. Александра Невского и двумястами душ с землею в Тамбовской губернии. Последние строки, писанные князем Таврическим, было последнее донесение его императрице о победе, одержанной Ушаковым, полученное в Петербурге 24 августа. 19 октября его уже не стало, но построенный им флот успел еще при жизни своего основателя упрочить славу свою и твердою ногою стать на завоеванных им водах Черного моря.
Во время пребывания флота у мыса Эмине, фрегат «Макроплия Св. Марк» с крейсерскими судами загнали на берег и выстрелами потопили множество судов, в том числе несколько транспортов с провиантом для армии. Взяты в плен четыре судна, но и те, по неспособности вести их с собой, затоплены; пленных взято 14 человек, а прочие, бросавшиеся на баркасы для достижения берега и оказывавшие сопротивление, потонули или погибли от выстрелов.
2 августа лейтенант Звороно на крейсерском судне «Панагия Апотуменгана», при содействии фрегата и прочих крейсеров, загнал на подводный каменный риф мыса Эмине большую и хорошо вооруженную турецкую шебеку под военным флагом, шедшую со стороны Варны; вскоре она налилась водою, а люди, бросаясь вплавь к берегу, большей частью потонули в бурунах или перебиты; взяты только с нее две медные 12-фунтовые пушки и кормовой флаг; более же за крепостью ветра ничего снять было невозможно и потому шебека сожжена. 4-го числа все суда флота уже исправились и были в совершеннейшей готовности к дальнейшим предприятиям; но противный переменный ветер и течение воспрепятствовали ему вступить под паруса.
Поутру же того числа подошли к нему со стороны Варны четыре шебеки под алжирскими флагами и двенадцать идриотских лодок с косыми парусами, похожих на кирлангичи. Они ошибкою сочли флот наш за турецкий, но, осмотревшись, побежали. Все наши крейсерские суда и фрегат «Макроплия Св. Марк» целый день за ними гнались; но они, будучи далеко на ветре, рассеялись в разные стороны и успели уйти – одни к Константинополю, а другие к Варне.
Ушаков, узнав от пленных, что в Варне находится флотилия в немалом числе судов, под командой алжирского начальника, отделившаяся во время сражения от флота своего, 5 августа снялся с якоря и спешил
Таким образом адмирал весьма удобно мог бы воспользоваться последствиями сражения; но, подойдя 8 августа на вид Варны, встречен был двумя турецкими кирлангичами, везшими повеление главнокомандующего армией, князя Репнина, о заключении перемирия и прекращении военных действий. Вскоре после того мир с Турцией, заключенный в январе 1792 года в Яссах, положил окончание этой войне.
Флоту повелено было возвратиться в свои порты и разоружиться, и потому 20 августа весь он прибыл на Севастопольский рейд. В течение нахождения его под начальством адмирала Ушакова в эту войну потоплено или взято им в плен в море: три линейные корабля и 30 разного рода мелких военных и купеческих судов, за что из десятой доли призовых денег, причитавшихся флагманам по Регламенту, Ушаков получил 3332 рубля.
Гребной Черноморской флотилии определено было провести зиму в Галаце, на Дунае, и начальником ее в сентябре того же (1791) года назначен П. В. Пустошкин, который весной следующего года перешел с ней на местопребывание в Николаев, имея тогда 78 военных судов и транспортов и 60 казацких лодок; но так как многим днепровским и черноморским казакам отведены были тогда для поселения земли на полуострове Тамань, то Пустошкин препроводил их туда на лодках, в сопровождении еще 13 военных транспортов. Из числа крейсерских судов, находившихся в архипелагских флотилиях Ламбро Качони и Лоренса, четыре судна в 1792 году прибыли в Севастополь и были присоединены к флоту.
Итак, Ф. Ф. Ушаков вполне оправдал выбор князя Потемкина и был достоин своего счастья. Гроза турок, но вместе с тем уважаемый ими и прозванный «паша Ушак», он далеко вознес славу свою как храброго и искусного морского офицера и главнокомандующего. Преданный своему долгу, высоко ценивший воинскую доблесть, неутомимо деятельный, предприимчивый, обладавший редкими способностями для того поприща, которое судьба определила ему запечатлеть рядом блистательных заслуг, он вскоре стал любимым вождем и одного имени его достаточно было для устрашения турок и воодушевления подчиненных.
Видя недостаточность своих средств для поражения неприятеля, беспорядочного, но храброго, сильного и многочисленного, Ушаков поставлял перевес свой над ним в искусном действии артиллерией, обратив на эту часть особенное внимание. Пушечное и ружейное ученье беспрерывно производилось на флоте его, и меткая пальба вознаграждала бессилие русских кораблей в сравнении с неприятельскими. Противниками Ушакова были два самые замечательные лица турецкой истории и преобразователи морских сил Турции – Эски-Гассан и Кучук-Гуссейн, и Оттоманский флот представлял уже тогда собой совсем иной материальный вид, нежели в каком был он в первую войну, когда суда Спиридова при каждой встрече десятками уничтожали корабли их в Архипелаге.
Современник той эпохи, барон Тотт, основавший около 1770 года математическую школу в Константинополе для образования морских офицеров и инженеров, говорит в своих «Mеmoires du Baron de Tott 1785 an.» etc., что тогда «корабли турецкие были высоки, при самом слабом ветре черпали воду нижними батареями и представляли неприятелю много дерева, но мало выбрасываемого металла; движения их были тяжелы, и снасти и балки лопались при всяком усилии; они не имели никакой правильности в нагрузке, и никакого знания в морском деле; рулем управляли тридцать человек, находившихся внизу, в констапельской, исполняя приказания рулевого, который кричал им стоя сам на шканцах; батареи были обыкновенно загромождены разным хламом и повсюду орудия разнокалиберные.