Святополк II. Своя кровь
Шрифт:
Видение дрогнуло, словно отражение в воде. Святополк с криком выскочил из палаты.
Любава не ложилась спать, когда ее нашел великий князь. Княжеская наложница только присела в своей каморке, переводя дух и молясь за своего Святополка/как он вошел к ней сам.
– Любавушка!
– воскликнул князь, протягивая руки. Женщина вскочила,, кинулась к нему, пала на грудь.
Как же она любила его!.. Ведала про него все, но любила и знала, что он платит ей такой же любовью и терпит ради нее поношения от других князей. Со дня женитьбы на половчанке Святополк редко посещал наложницу, заходя на час-другой, но
Потом они лежали, обнявшись, жарко дыша, под теплой шерстяной полостью. Любава гладила длинные волосы князя, его сухую твердую спину, чувствовала его дыхание у себя на шее. Свечи догорали.
– Мне… идти надо.
– Святополк наконец-то оторвался от нее, выпрямился над женщиной.
– Спешу я.
– Ведаю.
– Любава не сделала попытки удержать его, осталась лежать, разметавшись.
– Рухлядь и припасы собраны… Уже все решил?
Святополк кивнул, с усилием сел:
– Я иду один. Ты остаешься. Мономах тебя не тронет, а я… Сыновья со мной идут. Я их сберегу!
Любава только тут поднялась, сзади обхватила князя руками, прижалась щекой к плечу:
– Куда же вы?
– Бог ведает. Должно, в чешские земли… Что делать, Любавушка?
– вдруг вскрикнул он.
– Что делать?
Любава придвинулась ближе, и Святополк опять сжал ее в объятиях, гладя растрепавшиеся волосы. Женщина послушно отзывалась, ласкаясь, но когда он стих, отстранилась, блестя глазами.
– Не спеши, князь, - вымолвила она.
– Погодь, авось что придумается!
– Да что? Что придумается?.. Мономах супротив меня вышел! Не ведаешь, каково было тем, кто вызвал его гнев? Уж на что Олег Святославич силен был - и Чернигов за него, и вятичи, и братья, и половцев наводил - а и того согнул. А кто за меня встанет? Да и не навеки я ухожу - заручусь помощью у чехов да датчан и вернусь.
– А если замириться?
– с надеждой спросила Любава.
– Замириться? С Мономахом?
– отрывисто рассмеялся Святополк.
– Да кто ж меня замирит с ним?
– Люд киевский шумел, - со значением ответила женщина.
– Не спеши, лада мой! Погоди до света. Утро вечера мудренее - авось что образуется…
Святополк упрямо покачал головой, но спорить с Любавой не мог и не умел и позволил ей оставить себя в ее каморке до утра.
Наутро Любава растолкала Святополка торопливо, без жалости, как какая-нибудь простая женка своего мужа:
– Вставай, княже! Вставай!
– Что? Где?
– Святополк не сразу вспомнил со сна, где находится.
– Мужи киевские до тебя пришли!
– Глаза Любавы горели как две свечки, она разрумянилась, словно только что выбегала на мороз, и была удивительно свежа. На миг Святополк забыл об опасности и резво поднялся с постели.
– Мужи киевские до тебя пришли!
– выпалила Любава ему в лицо.
– На подворье тебя дожидаются. И игумены с ними! Даже из Печерского монастыря прибыли!.. А как людство шумит! С крыльца слышно! Тебя зовут!
Выпаливая скороговоркой эту весть, Любава споро помогала князю одеваться. Святополк спешил, путаясь в рукавах и портах.
– Впотай, ночью уехать хотел, - ворчал он.
– А
– Выйди к ним, - настаивала Любава.
– Теперь уж не уедешь - город ведает!
– Ты сказала?
– вскинулся Святополк.
– Почему я? Али мало в терему языков болтливых? Стараясь унять дрожь и лихорадочно размышляя, как справиться с киевским людом, Святополк вышел на красное крыльцо. Уже в сенях он столкнулся с сыновьями. Они уже ведали то, что не знал их отец, и лица их горели, а глаза сверкали удивленно-восторженно. Мстислав улыбался.
Когда двери распахнулись, и Святополк, на миг ослепнув от яркого зимнего солнца, вышел на крыльцо, толпа у подножия лестницы взорвалась приветственным криком. Застыв на месте, князь хлопал глазами, глядя и не узнавая своих бояр. В первых рядах, вместе с игуменами, которые еще несколько месяцев назад молили его не карать Василька Теребовльского, стояли братья Вышатичи, Ян и Путята, с ними Никифор Коснятич и Данила Игнатьевич, позади теснились именитые киевские мужи, далее, мешаясь с молодшими боярами и дружинниками, толпились купцы, а в воротах, распахнутых ради такого случая, собрался простой люд.
– Княже!
– Переваливаясь с боку на бок и напоминая медведя в длинном охабне [39] , на крыльцо поднялся Путята Вышатич.
– Город бурлит! Прослышали мы, что хочешь ты уйти из Киева? Так что тебе за нужда в чужую землю подаваться, нас бросать? Не ходи от нас никуда! Ты наш князь!
Громкие крики поддержали его слова, не дав Святополку раскрыть рот.
– Не по своей воле я ухожу!
– заговорил он, когда гул немного стих.
– Владимир Переяславльский на меня идет войной с черниговскими князьями. Выстоять супротив него не могу, потому и оставляю город ему. А вы меня не держите, коли зла мне не желаете!
[39] Охабень - старинный русский широкий кафтан с четырехугольным отложным воротником и длинными прямыми, часто откидными рукавами.
– Святослав Изяславич, ты наш князь!
– повысил голос Путята Вышатич.
– Не отдадим тебя Мономаху!
– Все за тебя встанем! Как один!
– крикнули из задних рядов.
– Веди, князь!
– Промысли, княже, о чадах своих, коих Господь вручил тебе, - степенно изрек игумен Святой Софии.
– Понеже Господь наш заповедал великим печься о малых!
– Князь, - Никифор Коснятич шагнул вперед, - город бурлит! Не хотят кияне, чтобы ты уходил! Мы помним еще, каково нам пришлось, когда отец твой, Изяслав Ярославич, из Киева утекал - какое нестроение было в людях, как холопы на господ восставали, имения нарочитых мужей грабили и жгли, а потом как приходили ляхи и иные иноземцы и бесчинствовали тут! Не хотим того!
– Не хотим!
– заорала толпа у ворот.
– Не надо инородцев!..
– Ишшо поганых приведи ко стенам киевским, - донесся чей-то одинокий пронзительный возглас.
Святополк ошалело вертел головой. Говорили уже все разом - игумены и простые священники, бояре и киевляне. Нечто подобное князь видел прежде в Новгороде - там кипело и бурлило народное вече, указывающее князьям, как им жить и править этим городом. И здесь кричал и требовал своего такой же народ. Но кричали они ужасные вещи, поминая его отца и приход ляхов - а ведь точно так же хотел поступить сам Святополк, выехав из Киева!