Святой Илья из Мурома
Шрифт:
Закалённых и хорошо обученных в боях воинов ждали новые бои и сражения, теперь уже в краях скудных и безводных. Освободив Сицилию от арабов, киевская дружина в войске византийском постоянно стала использоваться в боях против мусульман.
Скоро поредевшая в боях, но могучая дружина, переброшенная морем в Сирию царём Василием и заняла несколько крепостей на границе с пустыней и стала заслоном перед многочисленной исламской кавалерией. Волна за волной накатывали чуть ли не каждую неделю всё новые и новые орды кочевников, стремясь прорвать оборону, удерживаемую небольшими крепостцами и славянскими дружинами, нёсшими службу между ними.
Налетавшие, как
Легковооружённые всадники на быстрых горячих лошадях не могли сражаться стенка на стенку с тяжеловооружённой русской конницей и пехотой, коли не брали дружинников врасплох. Поэтому, когда из крепости выходила дружина, с башен следили за каждым её шагом, чтобы в любую минуту послать помощь.
Дружинники, в тяжёлых латах, кольчугах и шлемах, выходили, как правило, в лунные ночи, когда спадала жара, и двигались медленно, осторожно.
С башен крепости такие отряды казались медленно ползущими ежами.
Те, кто терял бдительность, растягивался в линию или не высылал во все стороны дозоров, легко становились добычей орд, вылетевших из-за барханов.
Илья обучал молодых воевод, как ставить дружины на марше. Впереди и с боков — тяжёлая конница, она закрывает пехотинцев и лучников от внезапного нападения. Когда же враг подкатывался к самим всадникам, из-за них выдвигались дружинники пешие, потом — лучники, укрытые стенкой щитов. Пехотинцы выставляли длинные копья, на них и садились разогнавшиеся конники кочевников.
В этих постоянных сражениях прошло ещё два года. Русский корпус таял. От него осталась половина.
Но, принявшие на себя постоянный натиск арабских кочевников, русы и славяне дали возможность императору Василию II справиться с болгарами, что много лет бились за независимость своего нарождающегося государства.
Неизвестно, знали ли православные воины, сражавшиеся в Сирии, что их подвиги и страдания позволили ромейскому императору победить их единоверцев и братьев славян! С какими жестокостями сопряжены все многочисленные победы выдающегося полководца Василия II, который заслужил в веках прозвище Болгароубийца, смягчённое летописцами в Болгаробойца. Расправившись с болгарами, Василий II получил возможность вернуть отнятые у Византии арабами Сирию и Армению. Старой тропою, которой шёл ещё Александр Македонский, свежие византийские войска и подкрепление русскому корпусу прошли по Малой Азии и, соединившись с дружиной Ильи Муромца, пришедшей из-под Дамаска, победным маршем двинули в сторону Кавказа, среди непрерывных боев с арабами, а затем с сирийцами и армянами, что частью поддержали Византию, частью были против неё.
Глава 9
Подсокольничек
Старый гусляр пел какую-то незнакомую Илье былину про Святогора-богатыря, что был так велик и так силён, что не держала его мать сыра земля, потому ездил он только по Святым горам. «Вот и меня мать сыра земля держать перестаёт!» — подумалось Илье, а кто-то из дружинников спросил:
— Это здеся, что ли, Святогор-то ходил?
— А где же ещё? — отмахнулись от него, как от назойливой мухи.
— Да чего же в этих горах святого? — уже шёпотом спрашивал неугомонный. — Каменюки торчат повсюду,
— А кто его знает, чего здеся есть! Идём как меж двух сосен — свезу белого не видно. Будто нас Змей Горыныч проглотил.
— Да не поминай ты страхи к ночи.
— Какие тут страхи? Мы уж и страх позабыли.
— Дома-то у нас всё ровно да гладко, хошь — паши, хошь — скотину заводи, а здесь и земли-то нету, одни каменюки бесплодные.
— Нашу-то земельку Богородица, сказывают, руками разгладила да в удел свой приготовила, чтобы христианам православным отдать на мирное житие, а здеся сатана камней наворочал да нагородил!
— Будя вам болтать! Слушать не даёте! Брехуны! Илья, лёжа в шатре, слушал и разговоры, и гусляра, который пел, как лёг Святогор-богатырь во гроб каменный да и попросил своего друга-товарища крышкой его накрыть. Гроб великий стоял в горах, неизвестно для кого изготовленный. Туп крышка ко гробу и приросла.
— Сбей крышку! — кричит из гроба Святогор.
Но после каждого удара гроб оковывается железным обручем, и Святогор в нём задыхается.
Говорил-то Святогор таковы слова: «Ты послушай-ко, крестовый мой брателько! Видно, мне-ка туто Бог и смерть судил». Тут Святогор и помирать он стал, Да пошла из него пена вон. Говорил Святогор да таково слово: «Ты послушай-ко, крестовый мой брателько! Да лижи ты возьми ведь пену мою, Дак ты будешь ездить по святым горам, А не будешь бояться ты богатырей, Никакого сшитого могучего богатыря!»— Ну дак взял он силу Святогорову? — спросил всё тот же неугомонный слушатель.
— Стало быть, не взял! Сколь мы тута идём, а никоего Святогора не видывали!
— А может, это и не Святые горы!
— Дурачьё! — сказал гусляр.
— Это всё в стародавние годы было. Теи храбры давно в камень обратилися. Видали, как тута с гор пена идёт?
— Гдей-то?
— Где вода с высот падает да в пену обращается! Вот она и есть — пена Святогорова!
— Да у нас в котле так-то каша кипит, и она, что ли, сила Святогорова? — засмеялся какой-то гридень.
— А что?! Не поешь — не повоюешь...
На белой стене шатра виднелись тени говоривших, освещаемые костром. Илья смотрел, как они ходят, то разрастаясь, то уменьшаясь, и угадывал: вот кашу с огня сняли, вот в кружок сели. Вот сняли шапки и шлемы. Взмахнули руками — перекрестились. Вот, сутулясь, понесли ложки ко ртам.
«Это христиане истинные! — думалось Илье. — Крестили-то их ещё детьми. Иных при рождении, а иных — в Киеве, когда крестились русы. Когда это было? Лет десять назад? Нет, одиннадцать!»
Он пересчитал все памятные ему события, и вышло — одиннадцать, и семь лет, как он осиротел.
Чтобы отогнать страшную картину, что стояла перед глазами его каждый вечер, — лежащая навзничь его Дарьюшка с малой струйкой крови в углу рта, — он встал, опустился на колени перед развёрнутым трёхстворчатым складнем и начал молиться. Только в молитве и в сражениях забывал он свою сердечную боль.
Русский корпус вышел из Сирии в Армению и теперь, поднимаясь всё выше и выше в горы, словно тянул за собою всю византийскую армию.