Святые Алексии
Шрифт:
Отцу Алексию как одному из самых уважаемых и почётных гостей было поручено переоблачить святые мощи. С великим благоговением совершив их переоблачение в пещере, где почивали они, старец погрузился в молитву – и тут ему, как бы в тонком сне, предстало дивное видение. В великой славе предстал ему сам угодник Божий и сказал: «Спасибо тебе за то, что потрудился для меня. Поминай на проскомидии моих родителей – иерея Никиту и Марию». – «Святитель Божий, – отвечал
Внимательно выслушал мудрый архипастырь взволнованного старца и успокоил его, говоря: «Верю, что Господь устами святителя Феодосия поистине открыл тебе великую тайну безмерной Своей милости, даруемой Им людям через нас, недостойных пастырей, при совершении Божественной литургии и принесении Бескровной Жертвы. До времени умолчи о бывшем тебе видении, молись, как заповедал тебе угодник Божий, а там Сам Господь имиже весть судьбами поможет тебе утвердиться в виденном».
Нужно же сказать, что ни память народная, ни история не сохранили имен родителей святителя Феодосия. Слова владыки оказались пророческими. Прошло несколько лет, и в одном из самых древних киевских монастырей – Выдубицком – был найден Синодик из рода Углицких и в нем собственноручная запись святителя Феодосия, бывшего в том монастыре игуменом, имен его родителей: иерея Никиты и Марии.
Когда мы переходим к частной жизни о. Алексия, то здесь мы оказываемся пред большим затруднением: подвиги преподобного Алексия были сокрыты от посторонних глаз, и для нас была открыта только внешняя сторона его жизни.
Келья о. Алексия в Голосеевской пустыни была скромна. Она состояла из трех маленьких комнаток. Обстановка этих комнаток бедна. Несколько икон, из которых он почитал особенно одну. Это икона Божией Матери, которой благословила его мать; диванчик, на котором принимал почетных гостей, перед диванчиком ничем не покрытый столик, на нем постоянно лежало Евангелие на славянском языке больших размеров; этажерка для книг, стол для трапезы, кровать с постоянно поднятым матрацем, на которой о. Алексий, кажется, никогда не спал; медный умывальник с металлическим тазиком и несколько простых тумбочек – вот всё,
Келейника у него не было. Старец сам себе во всём служил: сам носил дрова, сам топил печь и ставил самовар, сам подметал комнаты, только к концу жизни, когда о. Алексия начали оставлять силы и он стал болеть, ему прислуживал сначала живший в пустыни монах Азария, а потом наемный мальчик из соседнего села. Пища о. Алексия была скудна: он питался только тем, что ему приносили из трапезы, а в конце жизни и того не ел. Однажды митрополит Флавиан, гуляя с о. Алексием по двору Голосеевской пустыни, спросил его: «Что вы кушаете?» Старец ответил: «То, что Божия Матерь дает». А последние годы он питался только трапезным борщом с хлебом и теплым чаем без сахара и хлеба.
Приведем повествование воина Первой мировой войны, посетившего старца в 1916-м, за год до его блаженной кончины. Из него явствует духовная высота старца, а вместе с этим его прозрения о судьбах России. Его описания рисуют нам домашнюю обстановку старца, в которой хранился избранник Божий.
«Мы шли по длинному коридору, по сторонам которого были равноудаленные двери. Пред одной из них мы остановились. “Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, помилуй нас!” – проговорил послушник. “Аминь!” – раздался приглушенный ответ. Послушник отворил дверь, и я вошел в сени кельи, а затем и в самую келью. Не скрою: я волновался, сердце усиленно билось, и я с трудом справился с дыханием. Келья – маленькая комната, просто обставленная. Через деревянный пол шла полотняная дорожка до киота. На окнах глухие занавески. Пахнет кипарисом, воском, чабрецом (ароматная степная трава), лампадным маслом… Сладостная тишина вошла мне в душу…
“Идите, идите, раб Божий! Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа”, – благословил меня старец. Я очнулся и с усердием поцеловал руку старца. Сняв руку с моей головы, старец подошел к окну и благословил мою семью, что меня очень обрадовало. Затем он пригласил меня в соседнюю комнату. С благословения старца мы сели на скамейку. То была комнатушка с изношенным деревянным полом и обветшалыми стенами. Слепая занавеска на единственном окне. В углу небольшой иконостас со старинными иконами, перед ними – лампада. Аналой, на нем – Евангелие, крест, епитрахиль. Вплотную к стене топчан, покрытый старым одеялом, из-под которого виднелась солома, – ложе старца. Я был пуст: ни одной мысли, ни одного вопроса. Я сидел и умиленно смотрел на старца, перекладывая фуражку из руки в руку.
Конец ознакомительного фрагмента.