Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий
Шрифт:
Причиной тому послужило хазарское посольство, удивительно напоминавшее историю выбора веры киевским князем Владимиром:
«И пришли послы к цесарю от хазар, говоря: «Изначала признаем лишь единого Бога, который есть надо всеми. И тому поклоняемся на восток, но в ином следуем своим постыдным обычаям. Евреи же побуждают нас принять их веру и обычаи, а сарацины, с другой стороны, предлагая мир и дары многие, склоняют нас в свою веру, говоря, что их вера лучше, чем у всех народов. Поэтому посылаем к вам, помня старую дружбу и храня любовь, ибо вы народ великий и от Бога царство держите. И спрашивая вашего совета, просим у вас человека, сведущего в книгах. Если победит он в споре евреев и сарацин, то к вашей вере обратимся» [51] .
51
Память
Конечно, весьма сомнительно, чтобы какой-либо народ стал называть свои обычаи «постыдными». Да и выбор веры к этому моменту для хазар был уже неактуален: еще с конца VIII века в Хазарском каганате религией господствующего класса стал исключительно иудаизм. Едва ли исповедующее иудаизм правительство хазар послало бы в православную Византию официальное посольство с предложением прислать христианского проповедника. Но неофициальное приглашение, исходящее от одной из действующих в каганате противоборствующих группировок, стремящихся с помощью христианства потеснить партию власти, вполне возможно.
Так или иначе, когда снова понадобилось кого-то послать в опасную религиозную миссию, при дворе вспомнили о Солунских братьях. Примечательно, что их пришлось «разыскивать»: «Тогда цесарь стал искать Философа, и найдя его, поведал ему слова хазар, говоря: «Иди, философ, к этим людям. Дай им ответ и поучение о Святой Троице с ее помощью, ведь никто другой не сможет достойно сделать это». Он же сказал: «Если велишь, владыка, на такое дело с радостью пойду пешим и босым и без всего того, что не велит Бог ученикам своим носить». Отвечал же цесарь: «Если бы ты хотел от своего имени это делать, то правильно говоришь. Но помня о цесарской власти и чести, с почетом иди с цесарской помощью»» [52] . И снабдил Константина и Мефодия кораблем.
52
Память и Житие…
Братья отправились в путь не позднее начала осени 858 года – благословил их на миссию патриарх Игнатий, а он был отправлен императором в ссылку 23 октября 858-го: «Тогда император, совещавшись с патриархом Игнатием, который поступил на кафедру после святителя Мефодия, послал искать блаженного Константина на Олимпийскую гору и просил его идти к хазарам, ибо никто иной не мог предпринять такое дело. С ревностью христианскою решился и на сей новый подвиг философ, но только просил, чтобы брат его Мефодий ему сопутствовал на сие апостольское послушание, и не отрекся Мефодий идти с ним Христа ради просвещать неверных и спасать души погибших: один богословским учением, а другой богоугодною молитвою» [53] .
53
Муравьев А.Н. Указ. соч.
Корсунь
Константин и Мефодий на императорском корабле прибыли в Херсонес – Корсунь русских летописей, город, сыгравший не последнюю роль в истории России. В Y веке Херсонес вошел в состав Византийской империи, а в IX в. стал одной из ее военно-административных областей. К этому времени изменился не только внешний облик средневекового города, но и его имя: византийцы называли его Херсоном, славяне – Корсунем. Вплоть до XIII в. он был форпостом Византии в Крыму. В это пятисотлетие своей истории Херсон оказывался в перекрестии военно-политических интересов Хазарского каганата, Киевской Руси, печенегов и половцев, но лишь однажды был взят. В 988 году киевский князь Владимир после нескольких месяцев осады захватил город. Взятие Корсуня позволило Владимиру диктовать свои условия императору Василию II и жениться на византийской царевне Анне. В сознании древнерусских летописцев захват этого города неразрывно связан с Крещением Руси и предшествовал распространению православия среди русского народа. Хотя, надо отметить, митрополит Иларион в своей «Памяти и похвале князю Владимиру» опровергает Повесть временных лет и утверждает, что Владимир принял крещение за два года до похода на Корсунь.
Западные
Здесь, в Херсонесе-Корсуни, где пересекались пути тех народов, которые обитали на берегах Черного моря, братья решили задержаться надолго – чтобы изучить, как утверждает А.Н. Муравьев, хазарский язык, или, как говорит менее толерантное Житие, научиться «жидовской речи»: «И придя в Корсунь, научился там жидовской речи и книгам, перевел восемь частей грамматики и воспринял их смысл».
Но, кроме хазарского языка, Константин по свидетельству Жития, изучил в Корсуни и иные наречия: «Жил же здесь некий самаритянин и, приходя к нему, спорил с ним. И принес книги самаритянские и показал ему. И попросив их у него, Философ затворился в храме и стал молиться. И получив разумение от Бога, начал читать книги без ошибки. Увидев это, вскричал самаритянин громким голосом и сказал: «Поистине те, кто в Христа веруют, быстро приемлют Дух Святой и благодать». Сын же его крестился тогда, а после того и сам он крестился».
Здесь надо отметить, что «самарянский» язык – не что иное, как западная ветвь арамейского языка, в древности выполнявшего роль лингва-франка на значительной территории Ближнего Востока и бывшего одним из разговорных языков Иудеи во времена Иисуса Христа. «Западный арамейский» был распространен на территории Палестины и Западной Сирии вплоть до Дамаска, но пользовались им от Египта до Месопотамии. Даже после того, как сами самаряне исчезли как народ, самарянский язык и в Средние века оставался литературным языком, в том числе и языком Сирийской церкви в те времена, когда Константин осуществлял свою миссию в халифате [54] . На основе эдесского наречия арамейского языка возник сирийский язык, на котором создана богатая христианская литература (III–XIV вв.) [55] .
54
См. Библейская энциклопедия Брокгауза. Арамейский язык.
55
Большая Советская энциклопедия. Арамейский язык.
И тут интересно будет ознакомиться с мнением И. Малышевского, который, рассуждая о путешествии византийского миссионера к арабам, считает, что тот знал арабский язык и был знаком с переводами богослужебных книг Сирийской православной церкви на арабский:
«Многое видел он на своем длинном пути в эту миссию и обратно. Ближе узнал он мусульманство. Ближе узнал он и состояние христианства на Востоке. Как он беседовал с арабами? Мог он беседовать и через переводчиков из местных греков, мог беседовать и по-гречески, ибо греческий язык, без сомнения, мог быть известен ученым арабам, почерпавшим свои знания из греческих книг. Но столько же вероятно, что он знал и арабский язык, которому можно было учиться и в самом Константинополе, где живали арабы, имевшие здесь и свою мечеть, где были и христиане из пришельцев или беглецов с арабского Востока. Трудность изучения одолевалась силой исключительных дарований Константина и исключительного и неутомимого трудолюбия.
Но вот что еще мог видеть и слышать он во время пребывания своего в областях калифата. Известно, что при втором калифе из Аббасидов Абу-Джафаре-аль-Мансури (754–775) в Сирии запрещено было христианам учить детей другой грамоте, кроме арабской, чтобы через греческий язык не роднились они с подданными греческой империи. Поэтому православные сирийцы принуждены были перевести на арабский язык все свои богослужебные книги и сами учителя церкви стали проповедовать по-арабски. Итак, Константин видел в пределах калифата христианское богослужение арабское, видел церковные книги в переводе на арабский язык; мог видеть и остатки сирийских переводов священных книг и сирийских богослужебных книг. Это наблюдение было небесполезно будущему переводчику священных книг на славянский язык» [56] .
56
Малышевский И. Указ. соч.