Связь через Зальцбург
Шрифт:
– Разве нет? Билл - а что вам нравится по-настоящему?
– Это такой вопрос...
– начал он и удивленно умолк. Она взглянула на часы, на этот раз совершенно открыто, и встала, натягивая пальто. Мэтисон тоже встал и огляделся в поисках официантки, торопясь расплатиться.
– Нет, пожалуйста, оставайтесь, Билл. Вы ещё не допили свой коктейль.
– Чепуха! Я провожу вас домой.
– Но я не собираюсь идти домой. Друзья ждут меня рядом, прямо за углом, около кукольного театра. Мы едем обедать в "Шлосс Фушл".
– Очень жаль, - сказал он. Но намек невозможно было пропустить мимо ушей: автомобиль предполагает ограниченное количество
– Сожалею, что задержал вас.
– А я - нисколько.
Мэтисон взял её за руку, и она улыбнулась.
– Никогда не думала, что возвращение из замка может занять столько времени. Обычно мне хватало двадцати минут, она импульсивно потянулась и поцеловала его в щеку.
– И, надеюсь, ответ на мой вопрос я услышу в Цюрихе, - очень нежно произнесла она, повернулась и пошла к двери. Каблуки звонко простучали по выложенному плиткой полу.
Мэтисон сел, допил коктейль, расплатился и потянулся за своим плащом. Вечер впереди показался ему маленьким и пустым. Будь оно все проклято, свирепо выругался он, только этим утром ты был абсолютно счастливым человеком, который бродит по старинному городу - сам по себе. До встречи с Элизой. Ты - это все ещё ты, и Зальцбург - по-прежнему Зальцбург, вот так-то.
Он успел дойти до двери, когда вспомнил, что его камера осталась на лавке, на которой они сидели. Он повернул назад и едва не столкнулся с мужчиной, снимавшим с крючка свой темно-серый плащ. Этот парень долго не задержался, подумал Мэтисон; может, его подвела подружка?
Он вышел из маленького ресторанчика, оставив за спиной теплый воздух, пронизанный спиралями сигаретного дыма, резные подствечники, мерцавшие на красных скатертях, гул хриплых голосов у стойки, и шагнул на улицу, в темноту, рано спустившуюся этим осенним вечером. Он все ещё думал о последнем вопросе Элизы. "Билл, а что вам нравится по-настоящему?" На этот вопрос всякий мужчина ответит по-разному через каждые пять лет своей жизни, и всякий раз будет абсолютно искренен. Мэтисон зашагал под уклон по узкой улочке, направляясь к скверу с мраморным фонтаном. Он так глубоко погрузился в свои мысли, что не заметил человека в темно-сером плаще, следовавшего за ним на некотором расстоянии.
7
К шести часам Иоганн Кронштайнер вернулся в Унтервальд с места гибели Брайанта. Деревня затихла - по крайней мере, по сравнению с тем, как гудела час назад, когда он только приехал. Местные жители разошлись по домам, в тепло своих ярко освещенных кухонь, вполголоса обсуждая аварию, случившуюся всего лишь в нескольких милях от родных домов. Место происшествия, кажется, потрясло их больше всего. Именно настойчивое повторение словосочетания "несчастный случай" заставило Иоганна подъехать к церкви Святого Георга, хотя уже темнело, и ему предстояло спускаться к сгоревшей машине с фонариком в одной руке. Один из полицейских из Бад-Аузее спустился вместе с Иоганном; двое остались в Унтервальде дожидаться Августа Грелля, чтобы побеседовать с ним сразу по возвращении - по словам соседей, он пошел поохотиться около Финстерзее, и пока ещё ничего не знал о перевернувшейся машине; четвертый остался в машине скорой помощи у тела Ричарда Брайанта. Вылезая из своего джипа, Иоганн заметил Феликса Заунера, стоявшего у двери почтальонши Когель (это был один из немногих телефонизированных домов в Унтервальде, вспомнил Иоганн, и не будь у него так черно на душе, его бы позабавила так искусно выбранная
– Ты спускался к машине?
– спросил Феликс.
Иоганн кивнул. Догоревшие обломки достаточно остыли для того, чтобы можно было как следует осмотреть их.
– Так что, ты видел труп за рулем?
Обгоревший труп придавила искореженная рулевая колонка; человек, который вел машину, был обречен; идентифицировать его останки представлялось невозможным.
Труди Зайдль своим нежным голоском произнесла:
– Кто бы это мог быть? В Унтервальде никто не пропал. И потом, мы ведь видели, как машина промчалась через Унтервальд. В ней был только один человек.
Труди, темноглазая, темноволосая хохотушка с цветущим личиком, с тревогой посмотрела на Иоганна.
– Полицейские говорят, это мог быть случайный попутчик. В деревне побывал какой-то французский турист, он пришел пешком. Прошлой ночью он останавливался у моей тетки; старый Грелль говорит, гостиница была закрыта. Француз ушел сегодня около восьми утра. Может, это он?
– И ему потребовалось два с половиной часа, чтобы добраться до церкви?
Феликс заметил, что француз вполне мог зайти в церковь полюбоваться скульптурами, или растянуть лодыжку, или просто присесть отдохнуть у дороги. Ничего нельзя сказать точно, если только он не объявится в какой-нибудь деревушке по соседству.
– Вполне возможно, что он пошел напрямик через долину, сел в автобус или в электричку и сейчас уже в Мюнхене, - Иоганн бросил тяжелый взгляд на Феликса. Это тебе следовало произнести эти слова, говорил его взгляд.
Труди ещё больше разволновалась; наконец она нашла разумное решение:
– Идем, поужинаем с нами, Иоганн.
Иоганн взглянул на освещенное окно первого этажа "Гастоф Вальдесрух".
– Сначала я зайду в гостиницу. Насколько я понял, Август Грелль уже вернулся.
– С ним сейчас беседуют жандармы. Он пришел только полчаса назад.
– А его сын? Где Антон?
– Ты разве не знаешь?
– вмешалась Труди.
– Антон в отпуске. Он уехал на прошлой неделе.
Иоганн снова покосился на Феликса, стоявшего на крылечке фрау Когель.
– А что, кто-нибудь видел, как он уезжал?
– Мы слышали его мотоцикл, - быстро сказала Труди.
– Ты же знаешь, как он ревет. В четверг утром он перебудил деревню. Иоганн, что с тобой?
– У Иоганна есть теория, и он не хочет, чтобы она рухнула, - тихо сказал Феликс. Он наклонил голову, услышав телефонный звонок.
– Прошу прощения...
– он торопливо вошел в дом.
– Он уже час все время говорит по телефону - то сам звонит, то ему звонят, - сказала Труди.
– Забавный он парень. Ни за что не догадаешься, что у него на уме.
– Просто он беспокоится о своем магазине в Зальцбурге. Ему кажется, что без него все пойдет прахом.
– Когда-нибудь он снова возьмется за старого Грелля, будет уговаривать его построить подъемник. Ты знаешь, что Грелль уже отказал ему?
Значит, так Феликс мотивирует свой интерес к Унтервальду, подумал Иоганн. Но почему он до сих пор не в "Вальдесрух", почему не наблюдает за лицом Грелля, пока его допрашивают жандармы? У Феликса свой метод, но мне, определенно, этого не понять. Он поджал губы и нахмурился, потом высморкался: