Связанные браком
Шрифт:
А затем я просто приложила ладонь к одному из выступающих камней, после чего стена отъехала, пропуская меня в святая святых нашего замка. Тут было наше родовое древо. Огромное помещение, стены которого украшали имена моих предков и просто дальних родственников — всех, в ком текла хотя бы капля крови Анрэйн. Умершие светились серым, а живые по цвету магии… да.
Микаэла Анрэйн светилась голубым. Я провела по стене пальцами, сначала по ее имени, затем по веточке вверх, к серым именам родителей, а затем опять вниз, только по другой веточке — своей. Мое имя было красным, а вот то, к которому вел росток от меня, серым.
Катрин
Я должна была убедиться, и все же… Идя сюда, я подсознательно на что-то надеялась. Но серое имя новорожденной дочери было словно насмешкой. Я прикрыла глаза и плотно сжала зубы.
Неужели мы хотели назвать ее именно так?
И я… я все еще была Стефано. Не Анрэйн.
Как Эдвор мог опять жениться, если между нами все еще была золотая линия, а его имя было на стене моего рода? Он же тоже… тоже член такого же древнего рода. Иначе между нами не образовалось бы свадебных уз. Так отчего на его стене погасло мое имя? Или нет?
Но тогда как?
Я открыла глаза и заметила, как сильно дрожали мои пальцы, все еще гладящие серое имя дочери на стене. Наверное, если бы не действие успокаивающего заклинания, я бы опять рыдала, а так могла лишь задаваться вопросами и думать. Думать о том, что именно случилось в тот день. Иногда мои мысли были спокойны и размеренны, словно безмятежный пруд, а иногда хаотичны и быстры, как потоки горной речушки. Мне нужно было поскорее восполнить свой магический резерв и поговорить с теткой. Она должна была знать больше.
Я прислонилась к стене и, обняв себя за колени, прочитала усыпляющее заклинание. Да, сидя спать неудобно и хочется есть. Но я хотя бы знала, что в безопасности и кроме меня сюда может войти разве что только Микаэла.
Долгожданный сон ко мне пришел как снисхождение и сладкая милостыня Мигрис-матушки, избавление от тягостных дум и отчаянной боли потери.
Глава 11
АКЭМ. 20 день 2 водного (июль) месяца626 года от начала великой войны
Отношения с соседками по комнате, так же как и с остальными одногруппниками, не наладились. Да и не хотелось мне ничего налаживать и лебезить перед ними, а главные выскочки нашего факультета именно этого и ждали. Первое время мне не давали покоя все нарастающие сплетни обо мне.
Я стала не только незаконнорожденной дочерью своего отца, но еще и любовницей родного дядюшки, ведь недаром он меня пропихнул на учебу, да еще и выписал мне личный пропуск. Никому не было дела до того, что с этим пропуском я приходила не к ату Молону, а к сестре на третий этаж. Находиться в своей комнате было настолько невыносимо, что я научилась хитрить. Дух академии не позволял по моему гостевому пропуску долго находиться на этаже для высокородных.
Долго, по его мнению, оказалось целых три часа. Для меня же это время стало настоящим спасением.
Я находилась на этаже сестры чуть меньше трех часов, затем спускалась на свой и возвращалась заново. И тогда начинался новый отсчет. Пару раз я пробовала остаться ночевать у Микаэлы, ведь вторая кровать в ее комнате ни за кем не была закреплена, потому что должна была принадлежать мне, но дух непременно поднимал меня и выгонял.
Если я засыпала, то никак не могла контролировать эти несчастные
Микаэле удавалась обучаться на отлично. Причем не только в теории, но и на физической подготовке. Это было удивительно, но она — единственная девушка на всем боевом факультете — ни в чем не уступала парням. Правда, первой быть у нее удавалось не всегда. За первенство на их факультете шло ожесточенное соревнование между сестрой и атом Миэром — тем самым парнем, который, перепутав нас с Мики, пошло намекал на раздевание при нем.
У меня же учеба, как ни странно, шла довольно сносно. Если полностью закрыть глаза на невыносимое отношение одногруппников ко мне, то заниматься предметами у меня выходило не так-то уж и плохо. Пока. Пока мы изучали лишь теорию, меня можно было бы даже назвать отличницей. До вторых каникул вообще никого из студентов не обучают магии стихий. А уже с третьего периода после двухнедельного летнего отдыха (который начнется буквально через пару дней) мы должны были приступить к изучению своих стихий.
Я же пыталась пользоваться своим огнем уже сейчас. Точнее, контролировать его. На занятиях с Эдвором. Единственной моей отдушиной в этой ужасной академии.
Ненаследный принц Восходного королевства был чудесным. Заботливым, внимательным, вежливым. Несмотря на все сплетни, что ходили обо мне, он мне улыбался и не показывал своего пренебрежения. Он все еще думал, что я простолюдинка. Незаконнорожденная. Пару раз, когда наши занятия заканчивались, я пыталась его переубедить. Вот и сегодня разговор сам сошел к этому…
— Ты и на этих каникулах уедешь? — вкрадчиво спросил он меня и словно придвинулся ближе. Хотя разве бывает ближе? Мы и так сидели за партой, и наши бедра соприкасались друг с другом.
— Конечно, маменька с папенькой очень ждут нас с Мики домой.
— Она позволяет тебе называть себя маменькой? — Его брови мгновенно взметнулись вверх, а на губах заиграла улыбка. Улыбка, которой он каждый раз лишал меня разума, заставляя прекращать думать что-либо связное.
— Ат Эдвор, я же говорила уже вам. Это все дурацкая случайность и несправедливость… Я…
Но Эдвор заставил меня замолчать, приложил палец к моим губам и, улыбнувшись так, что на его щеках проступили ямочки, хрипло произнес:
— Не надо, не ври. Мне все равно неважно, Огонечек.
А затем он та-а-ак посмотрел на свой палец и мои губы под ним, что меня бросило в жар. Я часто задышала, наполняя легкие настолько необходимым мне сейчас кислородом, и никак не могла оторвать взгляд от его глаз цвета бирюзового моря, омывающего берега академии. Сейчас в его глазах бушевали настоящие волны того самого моря. Шторм, не иначе. Шторм, который, казалось, поглотит меня. Но вот Эдвор прикрыл глаза. Медленно, так, словно ему было мучительно больно, и все очарование момента спало с меня. А с губ пропал мужской палец.