Связанные кровью
Шрифт:
Но, по крайней мере, была одна вещь, которую, как она верила, она могла исправить прямо здесь и сейчас. Она остановилась и повернулась кругом, так что он в своём бесконечном вращении был вынужден тоже остановиться, прямо перед ней, её скрытая перчаткой рука упёрлась ему в грудь.
— Я думаю, я знаю, почему Медведь разорвал того кадета на части. Я видела, как он сделал нечто подобное, когда случайно сломал одного из тех игрушечных солдатиков, что вы для него вырезаете — он сделал это не нарочно, но такое иногда случается, вы же знаете, потому что его когти переросшие и неловкие. Затем он разломал его на части, пытаясь отыскать
Комендант взял её за руку, его прикосновение было на удивление мягким. — И что если ему придёт в голову поверить, что изъян лежит в ком-то ещё — ну скажем, в тебе, дитя — что тогда?
Она ответила ему непреклонно, удерживая его взгляд, как он держал её руку. — Вы сам сказали, Комендант: ни один из нас не безопасен. И никогда не был.
Когда она повернулась, чтобы уйти, то услышала, как он едва слышно выдохнул, — А я всё это время думал, что он ломает мои поделки, потому что сердит на меня.
Джейм была уже почти за дверью, когда опять уловила слабый душок того застарелого пота. Одновременно она увидела знакомое лицо, выглядывающее из-за косяка двери, ведущей в кабинет Коменданта, который открывался в Комнату Карт. Вместо того, чтобы выйти через главную дверь, она скользнула в сторону и проскользнула в поспешно освобожденную щель, вместе с Журом на пятках.
Внутри она со всего размаха врезалась в кого-то и всем весом надавила ему на ногу. Тот приглушённо взвыл от боли. Пытаясь сместить свой вес, она наступила сначала на Жура, который также протестующе взвизгнул, а потом на что-то, что громко хрустнуло под её сапогом, оттолкнув её в сторону. Она едва успела заметить письменный стол, чтобы ухватиться за него, вместо того, чтобы стукнуться подбородком. Её глаза быстро приспособились к тусклому свету безоконной комнаты. Она стояла, скрючившись, над грудами бумаг, под голыми полками, с которых смели всё их содержимое.
— Во имя Порога, во что ты тут играешь? — потребовала она у другого обитателя комнаты, который сидел на полу, нянча свою больную ногу. Её было трудно не задеть, поскольку на ней сидел сапог, как минимум, втрое большего размера, чем на соседней.
Уже некоторое время Горбела никто не видел. Теперь Джейм понимала почему.
— Ты мне ногу отдавила, — сказал он сквозь стиснутые зубы.
— Ха, надо было топнуть ещё посильнее. Горбел, почему ты обшариваешь кабинет Коменданта? Когти Бога, я видела, как слепой вор устроил меньший беспорядок.
— Что ты знаешь о ворах, слепых или каких бы то ни было ещё?
— Неважно. Что ты ищешь?
— Говори потише! Ты что хочешь, чтобы он услышал?
— Он и так уже услышал, если только не глухой. — Она осторожно выпрямилась и снова пошатнулась, когда под ногой что-то покатилось. — Отвечай.
— Мне нужен камень, называемый Сидение Коменданта. Лесная Ведьма не вылечит меня за что-то меньшее. Но его здесь нет.
— Тихо.
Снаружи, в Комнате Карт,
— Похоже в вашем чулане завились мыши, Шет Острый Язык.
— Ну, они не слишком вредят, — откликнулся холодный голос Коменданта, — хотя, судя по звукам, они устроили приличный беспорядок.
Джейм осторожно выглянула за дверной косяк. Горбел тяжело дышал ей в шею, изогнувшись как мог, чтобы тоже видеть. Оказавшись так близко к Каинрону, Джейм осознала, что хотя он воняет болью и холодным потом, это не тот нездоровый, затхлый душок, который она учуяла в Комнате Карт.
— Так-так, — сказал этот почти знакомый, насквозь противный голос. — Вы предали своего брата, потакая своим личным амбициям. И теперь, когда вы получили всё, что хотели, каково это чувствовать, что он всё ещё здесь, подобно нечистой совести, погребённой заживо? Так почему бы не очиститься от него навсегда, а? Говорят, огонь прекрасный очиститель.
Джейм вздрогнула, вспоминая своё видение Медведя, сгорающего живьём в своей маленькой, жаркой комнате. Эта мысль, без сомнения, уже появлялась у Коменданта в голове, но он отверг её, также как сделал это и сейчас.
— Я не скажу спасибо тому, кто устроит моему брату подобную смерть.
— И правда, — промурлыкал другой голос, — огонь ужасен. А вы знаете, что даже мёртвыми мы чувствуем, как погребальный костёр гложет наши кости? Я, мертвый, говорю вам это. Милая мысль, не правда ли?
Джейм решила, что говорящий стоит у противоположной стены, у особенно живописной карты, и наполовину скрыт тенью. Там определённо что-то двинулось, а потом снова затихло.
— Но что такое предательство брата по сравнению с изменой вашему драгоценному Верховному Лорду? Как вы думаете, что его сын может вам дать за то, что вы и Харн сделали?
— Мы ничего для него не делали.
— Только обеспечили ему кресло Верховного Лорда. И это «ничего»?
Ещё одно движение. Говоривший носил кричаще яркую куртку, которая маскировала его на фоне мельтешащих деталей карты, а его лицо скрывала падающая тень. Тем не менее, Джейм внезапно узнала этот слишком хорошо знакомый ей запах, ставший едва ли не близким другом в образе Куртки Лордана.
Игнорируя приглушённый протест Горбела, она выскочила из кабинета и ринулась через комнату.
— Серод, во имя Порога, ты думаешь, что творишь?
На мгновение она заколебалась. Это всё-таки Серый, или нечто большее, поворачивающееся к ней своим высокомерным, грубым, но красивым лицом, которое она видела только в кошмарах?
— Грешан? — выдохнула она.
Её слуга метнулся прочь, казалось, скукожившись в своей безвкусной куртке, глаза широко распахнуты от потрясения.
— Ох, — сказал он своим собственным голосом, поражённо глядя на них и, казалось, только сейчас понимая, где находится. — Ох!
С этим он, спотыкаясь, вылетел в дверь. Жур скакнул за ним, но Джейм позвала его обратно. Она повернулась к Коменданту, который всё это время стоял у стола, судя по его расслабленной позе.
— Простите, — сказала она, глубоко смущённая. — Он вас больше никогда не побеспокоит.
— Нет. Я бы предпочёл, чтобы ты не вмешивалась.
— Но, Сенетари, он точно также донимает Харна и очень мучает его.