Связанные поневоле
Шрифт:
— Да, мам, — устало хриплю в трубку.
— Северин, сынок, как ты?
— У меня все нормально.
— Сынок, припомни, пожалуйста, тебе хоть когда-то в жизни удавалось удачно мне соврать?
Нет, не удавалось. Не значит, что я плохо пытался. Наверное, это в принципе невозможно.
— Мам, пожалуйста, я сейчас не настроен на общение. Прости меня. Может, завтра.
— Очень жаль, милый, но речь не идет о каком-то «общении». Нам нужно поговорить.
— Когда? — вздыхаю я в телефон.
— Вчера, сынок. Это касается Юлали. И, думаю, это очень-очень важно.
Что моя мама может знать о Юлали? Они общались в общей сложности меньше получаса. Но деваться некуда.
— Я приеду к тебе в отель через
Вскоре мы сидели в баре при мамином отеле в затененной уединенной кабинке. Мама немного нервно вращала стоящий перед ней стакан с соком.
— Скажи, сынок, Юлали рассказывала тебе что-то о своей родной стае?
— Нет, мам. Она одиночка. Нести удалось выяснить, что она родом из Луизианы. Но больше ничего.
— Боже мой! Бедный ребенок! — В глазах мамы блеснули слезы, и голос задрожал. — Как же она выжила?
— Лали сильная, мама.
— Видимо, даже ты не представляешь, насколько.
Может, и так. Я, выросший в стае и никогда не знавший особой нужды и одиночества, наверное, действительно не смог бы представить, каково это — выживать в одиночку.
— Ну, это только подтверждает то, о чем я подумала, рассмотрев ее.
— Что ты имеешь в виду?
— Не помню, рассказывала ли я тебе когда-нибудь, но в то время, когда я была еще девчонкой, каждая стая вела довольно закрытую жизнь и общение между ними не было столь частым явлением, как сейчас. Но дело в том, что стало очевидно, что численность Изменяющих облик стремительно снижается, так как рождаемость сильно пошла на убыль. Мой отец был очень продвинутым, как вы говорите, для своего времени и увлекался открытиями людей в плане медицины и генетики. Он и предположил, что снижение рождаемости есть следствие того, что стаи живут весьма замкнуто и поэтому большинство членов являются родней в той или иной степени. И это реально ослабляет каждое следующее поколение, накапливая наследственные отклонения и заболевания. Вот мой отец и предложил устроить нечто вроде посещений молодежью других стай и надежде на то, что своих партнеров Изменяющие будут находить как можно дальше от родных мест.
— Но пара ведь одна-единственная. Был ли смысл в этих движняках? — фыркнул я.
— Тут ты прав, сынок. Но не забывай, что до того, как мы обретаем пару, ничто не мешает нам иметь детей от других партнеров. Странности нашей физиологии.
Да, в этом мама права.
— Хочешь сказать, мой дед весьма приветствовал рождение детей вне пары? Вот уж не знал.
— Мой отец был немного одержим идеей повысить численность наших соплеменников до максимального количества. И если для этого нужно было, чтобы рождалось как можно больше детей — в парах или нет, — то да, он это считал правильным. Он отдавал себе отчет, что молодежь, оказавшись временно на чужой территории, может немного «пошалить». И если от этих «шалостей» должны были родиться дети с более сильной кровью, то это в его глазах все оправдывало.
— Хм. А дедуля был… чудак.
— Ну, все мы не без недостатков, сынок.
Не знаю уж, зачем оказалось нужно матушке-природе так извратиться над нашей системой размножения, но, видно, была у нее какая-то задумка. Вот была бы тут моя Лали, она бы наверняка растолковала нам своим заумным языком, отчего и почему. Неожиданно все внутри тоскливо потянулось к моей жене. Невыносимо быть без нее, пусть она злится на меня, пусть не принимает, пусть косячу на каждом шагу. Но перенести расстояние между нами я просто не могу.
— К чему ты ведешь, мам? — Я заерзал на месте, желая, если честно, помчаться к Лали и попробовать все заново.
— Я к тому, что в одной из таких ознакомительных поездок мы посетили большую стаю в Луизиане. Альфой в стае был Филип Мерсье. В принципе, не самый плохой мужик, но очень уж зацикленный на соблюдении старых обычаев и в штыки воспринимавший все новое, в том числе и затею моего отца. — Я
— Хм. И что же, его пара это спокойно терпела?
— Я видела ее всего раз, Северин. На меня она произвела впечатление жутко подавленной и покорной, буквально раздавленной. Думаю, Калеб сломал ее полностью. Даже за то короткое время, что мне случилось с ним общаться, я поняла, что Калеб просто рафинированный подонок и мерзавец, которому нравится унижать и подавлять любого, кто слабее его. У него, по-моему, вообще не было понятия о милосердии, уважении или сочувствии. Только потакание своей развращенной натуре и безмерная жестокость. Так что, если Юлали родом из этой стаи, я не думаю, что ее детство было наполнено радостью и весельем. А в том, что она оттуда, я почти не сомневаюсь. Уж слишком много внешнего сходства с Калебом я в ней заметила. Она его ребенок, однозначно.
Мое горло сжалось в смутной догадке, но я одернул себя. Нельзя делать поспешных выводов. Черт возьми, каким бы этот Калеб Мерсье ни был злобным ублюдком, если Юлали и правда его дочь, разве мог он причинить ей боль? Это же ребенок, плоть от плоти, разве может отец желать ему зла?
— Мам, спасибо за этот рассказ, но скажи прямо, что ты пытаешься мне сказать?
— Северин, сынок, не знаю, ощутил ли ты в твоей паре нечто… болезненное. Как бы сказать… Она словно носит на себе незаживающую рану. Прячет ее ото всех глубоко внутри.
Да, ощутил. Только вот рассмотрел это поздновато и успел напортачить.
— Ты это поняла, перекинувшись с ней парой фраз?
— Не язви, дорогой. Женщины в этом смысле способны видеть и чувствовать больше и тоньше мужчин. К тому же эмоции мешают тебе многое рассмотреть.
— Если так, то что мне делать?
— Идти вперед так осторожно, как ты только можешь, сынок Юлали не та, на кого можно давить и форсировать события. Знаю, твоя сущность Альфы требует от тебя двигаться напролом, опрокидывая противника, и добиваться победы любой ценой. Стремление к победе, несмотря ни на что, есть основа натуры Альфы. Только тебе следует помнить, что твоя женщина — не противник тебе. И то, что между вами, это не борьба, не соревнование. Вы должны стать единым организмом. А насилием этого не добиться никогда.
Благодарю, мама, что напомнила, но я, кажись, уже совершил все ошибки, какие только мог.
— Спасибо, мам. Я постараюсь обдумать все, что ты мне сказала, и действовать соответственно.
Попрощавшись с матерью, я стал колесить по городу. Меня со страшной силой тянуло к Юлали, но мы явно оба не готовы поговорить. Я уже сделал свой неверный ход и теперь не знал, как это исправить. Юлали не та, к кому можно просто прийти и сказать: «Прости, я повел себя как мудак и, вспылив, перегнул со своими гребаными санкциями». Тем более в глубине души я не считал мое желание оградить ее от любой опасности чрезмерной заботой. Но сейчас вопрос не в том, что я считаю, а в том, как это выглядит с точки зрения Юлали. Мне сложно понять, как мое защитное поведение видится с позиции моей жены. Вполне возможно, пережив насилие и давление ранее, она воспринимает мою попытку защитить ее от всего как агрессию.