Связанные вечностью
Шрифт:
Почему все её слова стали звучать сексуально?
Дело не в ней, а в нём. Он кашлянул, пытаясь придумать то, что его отвлечёт.
— Больше никаких видений?
— Ты узнал бы, — сухо ответила она, следуя за ним из лифта в фойе.
Он хмыкнул снова и махнул швейцару вызвать им такси.
— Я читала буклеты в комнате о разных местах, и хотела бы побывать в Акихабаре.
Она хотела в единственное место, куда они не могли попасть.
— Недоступно. Территория ковена вампиров.
Такси подъехало, Ниам проворчала:
— Чёртовы вампиры всегда всё портят.
Кийо забрался в машину, дав швейцару
— Мы можем осторожно сходить, — сказала Ниам.
— Куда?
— В Акихабару.
— Нет. Дело не в этом. Между ними и Ирёку соглашение, — он понизил голос. — Волки под запретом.
Она нахмурилась.
— Но я — не волк.
— Ты никуда не пойдёшь в этом городе без меня.
— Кийо, я заботилась о себе задолго до твоего появления.
— Мой город — мои правила, — отчасти он сказал это, зная, что это разозлит её.
Так и случилось.
— Я пойду, если захочу.
— Ты забыла, как пахнешь? — тихо спросил он, пытаясь усмирить вспышку ревности и собственничества, которые были естественны для многих волков, но не для него. До этого.
Ниам вздохнула, но не продолжила спор. Она повернулась к окну, смотрела на город с привычным удивлением в больших глазах. Они вскоре добрались до рынка.
Кийо опустил ладонь на поясницу Ниам, не думая, но её короткая футболка означала, что его ладонь прижалась к шелковистой коже. Его пальцы сжались, ток пробежал по руке. Ниам напряглась и посмотрела на него, словно тоже это ощутила. Решив, что безопаснее не трогать её, он подтолкнул вперёд и опустил руку. Рынок состоял из узких проходов с лотками и ресторанами с нависающими крышами по бокам. Здания, потрёпанные и сумбурные, но с ощущением истории и порядка, тесно стояли вместе. Дым, пряности и острый запах мисо ударили по чувствам, и Кийо объяснял блюда у каждого лотка. Сейчас время для позднего завтрака и ланча, так что на рынке людно, и разговоры сливались в многослойный шум. Ниам остановилась, наблюдая, как юноша, сжимая то, что напоминало меч, а не нож, резал кусок тунца как масло.
— Что он делает?
— Магуро бочо. — Кийо подошёл к ней, опустив рот к её уху, пока указывал на нож. — Он очень острый. Небольшое давление, и он может нарезать тунца на кусочки для сашими. Хочешь попробовать тунец?
Ниам взглянула на Кийо.
— А он вкусный?
— С васаби — да. — Он повернулся, чтобы позвать юношу, заказал два тунца. Они взяли заказ и палочки, отошли в сторону, чтобы поесть, стоя. Губы Кийо дрогнули, пока он смотрел, как Ниам неуверенно разглядывала тунца. Он поднял кусочек тунца палочками и сказал: — Итадакимас.
— Что это означает?
— Это одно из многих наших слов, у которого нет дословного перевода. Ближе всего «приятного аппетита», но значение гораздо шире. Это способ выразить благодарность всем, кто создавал еду, от рыбака до повара.
— Скажи ещё раз.
Он произнёс медленнее:
— Итадакимас. — Она подняла тунец в его сторону с благодарностью на лице, а потом обмакнула его в васаби в уголке контейнера.
Кийо перестал есть и наблюдал за ней. Она робко попробовала. Удивление мелькнуло на лице, она стала есть с большей охотой. Через секунды два кусочка пропали.
— Вкусно? — он усмехнулся.
Её взгляд упал на его рот, а потом вернулся к глазам.
— Удивительно, но
Когда они закончили, он повёл её к лотку с чаем.
— Зелёный чай?
— О, да.
Кийо пугало то, как он радовался, наблюдая, как Ниам открывает для себя рынок. Парень готовил зелёный чай чуть больше пяти минут, и Ниам смотрела на всё, что он делал, с восторгом.
— Вкусно, — радостно выдохнула она, сделав первый глоток, и постучала по белой чашечке. — Как это называется?
— Юноми.
— Юноми?
Он кивнул.
— Хай.
— Хай, — повторила она, сияя, как ребёнок в Рождество. Будто напряжения и разговора до этого и не было. — Мне нравится это слово. Хай. Ты сможешь учить меня японскому, пока мы тут?
— Если хочешь.
Она улыбнулась ему, глаза сияли от радости.
Кийо пришлось отвести взгляд, он стал искать, куда ещё отвести её. Или это, или он поцелует её прямо посреди рынка.
Они шли с зелёным чаем в руке, он указал на узкие переулки, где готовили еду, рассказал ей о пельменях со свининой, кукурузе с мисо и лапше-соба. Но её внимание привлёк тамагояки. Свёрнутый омлет. Она настояла, и он купил ей попробовать.
— М-м-м, — застонала она и радостно закивала, жуя кусочек со шпажки. Она проглотила и спросила. — Что в нём?
— Традиционно, яйцо, соль и даши. Потому он слаще, чем омлеты, к которым ты привыкла. Дальше они попробовали жареные рыбные шарики на шпажках, пока Ниам разглядывала лоток, где продавали окономияки. Оладушки.
— Я планировал угостить тебя суши. Ты сможешь съесть и это?
— Хм. Начнём с суши. Посмотрим, как я буду себя чувствовать потом.
— Ты ешь больше всех женщин, каких я знал.
— Эм, фейри. Моя скорость выше двухсот миль в час, — сказала она, притворяясь обиженной. — Представляешь, какой у меня метаболизм?
Ухмыляясь, Кийо кивнул и повёл её дальше по рынку. Вскоре он взял Ниам за руку и осторожно завёл в людный суши-бар. Он разглядывал её, а она смотрела, как повара за высокими столами делают суши на огромной скорости, опускают блюда на деревянные подставки перед ждущими клиентами.
— Они такие быстрые, — пробормотала она. Он посмотрел на её губы. — И всё так хорошо выглядит. Всё свежее. Но, думаю, я все равно съем те оладушки потом. И, может, пельмени со свининой, о которых ты говорил. — Она сжала его руку, заставляя посмотреть в глаза. — О, и кукурузу с мисо.
Плечи Кийо задрожали от смеха.
— Ты ведёшь себя так, будто не ела годами.
Она отпустила его и смущённо улыбнулась.
— Я не знаю, почему такая голодная. Просто… хочу всё попробовать. — Она сморщила нос, и Кийо это показалось очаровательным, хотя ещё ничто в жизни он не считал очаровательным. — Кроме кальмара. — Она хмуро посмотрела на деревянную подставку с этим головоногим. — Я не хочу кальмара.
— Замётано. Я съем кальмара.
Кийо не мог поверить, как ему нравилось проводить с ней время. Он не помнил, когда в последний раз было так весело. По-человечески весело. Ниам не просто хотела еды, она жаждала жизни, опыта, знаний, и в тот миг с ней он не ощущал себя измученным, старым, пойманным в плен монотонной вечности. Раньше он всегда знал, что лежало впереди. Вечность блужданий, одних и тех же дел и ощущений. Но теперь у Кийо была свобода, какую он давно не ощущал. Свобода от незнания, что было впереди.