Свыше наших сил (1 часть - 1883, 2 часть
Шрифт:
Ханна (подходя к кровати). Дорогая Клара! Как мне тяжело видеть тебя в таком состоянии!
Клара. Ханна!
Ханна. Почему ты мне не писала?
Клара. Во-первых, Америка чересчур далеко от нас, а, во-вторых... Ну, об этом в другой раз...
Ханна. Я вчера не поняла твоего ответа на мой вопрос о докторе.
Клара. Адольф был в комнате, и я не хотела отвечать. Никакого доктора у нас нет.
Ханна.
Клара. Ну да! Он приходил несколько раз. Но он живет очень далеко от нас. И вообще это ни к чему. Когда я пролежала целый месяц без сна.
Ханна. Целый месяц без сна? Но это же невозможно!
Клара. Даже больше — месяца полтора. Но доктор тут не помог бы, я ведь знаю. Когда мой муж спросил доктора, что со мной, тот назвал мою болезнь каким-то длинным уродливым словом. Адольф мне, впрочем не сказал, как именно. Я так и не узнала. Но с тех пор мы больше за доктором не посылали.
Ханна. А можно ли тебе так много говорить?
Клара. Да я же по целым дням вовсе не говорю. Зато иной раз говорю без умолку. Не беспокойся. Мне можно. Скоро уже Адольф придет со своей утренней прогулки. И принесет мне цветов.
Ханна. А разве я не могу нарвать цветов, если тебе хочется, чтобы здесь были цветы?
Клара. Нет. Есть цветы, которых я терпеть не могу. А он знает. Ханна, ты ведь еще не рассказала, как ты встретила моих детей на пароходе. Знаешь, мне ужасно хочется поскорее услышать все, все подробности этой встречи!
Ханна. Вчера было не до того.
Клара. Да, да! И вы все были такие усталые. Подумай только: дети еще спят! С семи до семи! Вот что значит юность!
Ханна. Да, им это необходимо. А я вообще сплю очень мало — всего несколько часов. Сейчас я не испытываю никакой усталости.
Клара. Нет, это другое. Знаешь, все, кто весной, во время белых ночей, приезжает к нам, на север, испытывают нервное возбуждение, страдают бессонницей... Но скажи мне: правда, дети славные?
Ханна. Да, такие наивные и милые. Но они не похожи ни на тебя, ни на Санга; вот разве только глаза. Это я сразу заметила.
Клара. Ну, рассказывай, рассказывай все!
Ханна. Если бы они были похожи на тебя или на Санга, я сразу узнала бы их. Правда, я ведь и вас обоих видела только молодыми. Я обратила внимание на них, когда они появились на палубе, и потом следила за ними, хотя они ехали в другом классе.
Клара. У них не было средств на лучшее, бедненькие!
Ханна. Да... я не узнала их. Однажды утром я была в каюте. Дети ходили мимо меня на палубе: им хотелось согреться. Каждый раз, как они проходили мимо, я обращала внимание на их глаза: такие знакомые глаза! Вдруг какие-то морские птицы пролетели
Клара. И ты сразу же подошла к ним?
Ханна. Конечно! Я подошла и спросила: ваша фамилия — Санг? Отвечать им не пришлось. Теперь уж я была уверена, что это — они. Я — тетя Ханна из Америки, — сказала я. Ну и все мы расплакались.
(Обе сестры плачут.)
Клара. Ракел написала тебе и просила приехать ко мне? Ведь правда?
Ханна. Да! И за это я буду вечно благодарна ей! Какая она у тебя милая! Я сразу же увела их в первый класс; ее укутала в большую шаль, чтобы она согрелась, а ему дала плед.
Клара. Милая моя Ханна!
Ханна. Но ты слушай дальше. В заливе дул свежий ветер. Мы плыли под скалой, голой и мрачной. Множество чаек кружилось над нами с громкими криками. Было так холодно. Мы прошли много миль и не видели на берегах ничего, кроме голых гор, скал и убогих домишек. Вот он, наш север! — подумала я. — Здесь выросли эти бедные замерзающие дети. Да... Я никогда не забуду этой минуты. Ужасно!
Клара. Да нет же! Вовсе не ужасно!
Ханна. Ах, Клара! И ты вот лежишь больная! Помнишь, какой ты была тонкой, какой веселой и беззаботной?
Клара. Да, да! Но об этом после. Я никак не могу найти слов, чтобы объяснить и рассказать тебе все. Ах, боже мой!
Ханна. Но почему же ты все-таки не обратилась ко мне? Ты же знаешь, что я имею средства... Я могла бы помочь тебе, не допустить, чтобы ты... чтобы... ты так переутомилась.
Почему ты не написала правды? Ты все скрывала от меня. Ракел первая написала правду.
Клара. Да, да, конечно. Иначе и не могло быть.
Ханна. Но почему?
Клара. Если бы я тебе написала правду, вы все бросились бы помогать мне. А я не хочу, чтобы мне помогали. Мне невозможно помочь.
Ханна. Но... значит ты притворяешься перед
Клара. Конечно... я все время притворялась... и перед всеми. А что мне оставалось делать?
Ханна. Ничего не понимаю. Все это как-то странно!
Клара. Ханна! Ты вот сказала «переутомление»... Ты сказала, что могла бы не допустить этого, помочь мне. А скажи, способен ли человек в состоянии изнеможения просить о помощи или оказывать сопротивление?
Ханна. Но ведь это случилось не сразу?
Клара. Ах, ты сама не знаешь, что ты говоришь!
Ханна. Так объясни мне, если можешь.
Клара. Нет. Так сразу я не могу... Но после, может быть, объясню.