Сяо Тай и разбойники горы Тянь Ша

Хонихоев Виталий

— Правда? — Минмин колеблется. Брат Чжан все еще пугает ее, но она по крайней мере может с ним разговаривать. А если он и вправду…

— Правда. — кивает Третий Брат: — так чего там на кухне пожрать еще есть?

* * *

Ее руки

ловко лепили пирожки из теста, вкладывая в каждый ложку со сладкой начинкой. Скоро будет Праздник Середины Осени, обязательно нужно будет напечь лунных пряников, таких, какие делала ее матушка. Сейчас те времена вспоминаются с трудом, будто сквозь белесый туман, но она помнила руки ее матери, помнила тот сладкий вкус и конечно же — посиделки у костра, когда собирались все, вся труппа бродячих артистов.

Она улыбается. Подумать только, а ведь совсем недавно она сидела в бамбуковой клетке и ждала своей смерти как избавления от мучений. Поистине, не знаешь, что будет тебе во благо, а что — во зло. Как и сказано в причте про старика на северной границе, который пас лошадей — никто не знает хорошо или плохо.

А значит нету смысла и заморачиваться, искать эти смыслы. Есть здесь и сейчас, а здесь и сейчас Гу Тин тепло, сытно и безопасно. А еще она — уважаема. Никогда в своей жизни прежде она не была уважаема. Кто такая малолетняя певичка из бродячего театра? В лучшем случае — дорогая наложница. И ее девственность — всего лишь товар для того, кто заплатит подороже. После того, как она будет продана — ее цена стремительно пойдет вниз… и даже на самом пике ее юности, красоты и невинности — она будет ценной, но не будет уважаемой.

Потому

что уважение — это не стоимость. Не цифры на ценнике. Уважение — это что-то другое. Это даже не страх.

— Кухонные! Эй! Мы мяса принесли! Как и положено настоящим мужчинам! — раздаются голоса от двери. Она поднимает голову. Разбойники из ватаги «Тигров Сяшэня» действительно приволокли тушу оленя. Охотники. Неплохо, если учитывать, что на самой горе, вокруг Летнего Лагеря добычи днем с огнем не сыскать, все распугали.

— Целая туша! Отлично! — Чжи Вэй подскакивает к ним: — вот сюда несите! Вашей ватаге сегодня лучшие куски будут!

— А то! Лучше нас никто не охотиться, слава меткому Ся! Его стрелы летят в цель, словно они привязаны! — лидер группы указывает куда нести тушу и сам становится посреди кухни, уперев руки в бока: — а у вас тут тепло. И девушки красивые. Что, подруга, как насчет зайти вечером к нам на огонек? Не обидим!

— Ты чего? — тут же шипят ему ближние: — ты чего?! Это же Гу Тин! Палач Тысячи Порезов! — тот моргает глазами, а Певчая Птичка Гу Тин — молча поднимает взгляд и смотрит ему в глаза. Вот просто смотрит, ничего не делая.

— ээ… прошу прощения, госпожа Гу Тин, — говорит он, пятясь и слегка бледнея: — я… мы… пойдем, пожалуй. Извините. — он стремительно исчезает в дверном проеме, а эта Гу Тин смотрит ему вслед. Да, думает она, уважение — это не страх. Но с чего-то нужно начинать.

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ