Сыграй на цитре
Шрифт:
– Синь. Имя и династия, которые скоро войдут в историю. – Советники в замешательстве. – Что касается благородства… – Цикада качает головой, а ее длинные волосы колышутся. – Что значит благородство для леди без земли? Спасаться бегством из империи с оравой простолюдинов? Противостоять имперской кавалерии с фермерами и крепостными?
– Благородство – это защита того, чьей потери ты не переживешь, – говорю я, встречаясь взглядом с Цикадой. – Это борьба за семью, которая не может тебе помочь.
Ты была для меня этой семьей,
– Благородство Жэнь не для всех. И определенно не для меня. Империя простила мои прошлые прегрешения и сохранила мне жизнь. Преклони колено пред Синь Бао сейчас, и она пощадит и тебя тоже.
Каждый советник Юга принимает мою эстафету, озвучивая свои соображения по поводу причин, по которым Юг должен передать право суверенитета.
– Северяне беспощадны!
– Если до этого дойдет, они разожгут губительную войну на Юге.
– Подумайте обо всех сельскохозяйственных землях, которые будут уничтожены!
– Сельскохозяйственные земли? – выкрикивает советник в синем. Он качает головой и выходит из рядов, низко кланяясь Цикаде. – На карту поставлено больше, чем сельскохозяйственные земли, дитя. Северу не жалко своих солдат в авангарде, но Юг – другой. Мы – территория культуры. У нас достаточно денег и населения, чтобы выделить средства на войну, но возможность не значит, что мы должны это делать. Жизни нашего народа более ценны, чем эта война.
Цикада ничего не говорит. Я дохожу до конца дорожки и, обернувшись, вижу, как она поднимается со своего места. Она спускается по ступенькам помоста, легкая и гибкая, словно лань.
Советник в синем следует за ней по пятам.
– Прислушайся к голосу разума, дитя.
Она пропускает его слова мимо ушей, шествуя к одному из стражников Юга, стоящих вдоль дорожки. Прежде чем кто-либо успевает пошевелиться, она обнажает клинок и рубит.
На секунду я оказываюсь на горной поляне, где Миазма размахивает саблей, и голова с глухим стуком падает вниз; краем глаза я улавливаю белый костяной отблеск. Я качаю головой. В центре внимания снова оказывается двор. Никто не повергнут; клинок не окровавлен. Брусок на земле – не чья-то голова. Всего-навсего срезанный уголок позолоченного стола.
Цикада возвращает саблю потрясенному стражнику.
– В следующий раз это будет твоя голова, – говорит она советнику, прежде чем обратиться к остальным. – Это будут ваши головы, если я услышу еще хоть слово о подчинении империи.
Никто не протестует.
Она поворачивается к Ворону и ко мне.
– Убирайтесь с моего двора. – Она произносит это спокойно, но ее тон противоречит ее следующим словам, означающим объявление войны. – Передайте этому своему богу, что Юг готов.
С этими словами она проходит мимо помоста к лакированной ширме. Ку соскакивает со своей жердочки. Цикада берет ее за руку, а я сжимаю кулак, когда они исчезают за фасадом из шелка и дерева.
Цикада поддалась на мою провокацию.
Я проиграла как сестра.
– Все прошло хорошо, – говорит Ворон, когда мы возвращаемся на нашу джонку.
При обычных обстоятельствах мы бы остановились в Шатре Найтингейла. Но объявление войны в лицо потребовало изменения места проживания. Пока я расхаживаю взад и вперед по палубе, глаза Ворона следят за мной. Знает ли он, что я провоцировала Цикаду? Разгадал ли он мой замысел организации альянса Жэнь – Цикада против Миазмы?
В любом случае это не имеет значения; у Ворона нет никаких доказательств, кроме того, что я сказала, а то, что я сказала, соответствует всему, что я говорила с тех пор, как моя голова склонилась перед Миазмой на горной поляне. Ему пока нечего сообщить обо мне. Несмотря на мою игру, я веду ее осторожно.
Я так больше не могу. Провокация заставила Цикаду поднять восстание против империи, но не заставит ее объединиться с Жэнь. Я должна подкинуть ей эту идею, склонить ее к этому. Но я не могу осуществить ни того, ни другого, находясь в этой джонке.
Мне нужно снова увидеть Цикаду.
Но все, что я вижу, – это Ку. Здоровая, счастливая Ку, берущая Цикаду за руку.
Ку, которую знала я, никогда не хотела держаться со мной за руки.
Я хватаюсь за борт джонки в поисках поддержки, зажмуриваю глаза, когда приближается Ворон.
– Эй. – Его голос звучит откуда-то издалека. Рука ложится мне на плечо. – Все в порядке?
Как будто ему не все равно. Продолжай, хочу сказать я. Спроси меня, почему я застыла там, во дворе Цикады. Он, должно быть, умирает от любопытства. Я бы на его месте уж точно умирала.
Но он не спрашивает. Просто повторяет вопрос еще раз. Я не могу сказать, искренна ли тревога в его голосе. С Вороном я о многом не могу поговорить.
Я прислоняюсь лбом к борту. Такая приятная прохлада.
– Просто оставь меня в покое.
– Ты всегда можешь обратиться к моему врачу.
– И закончить как ты? – Моя грудная клетка напрягается, легкие сжимаются. Отлично. Паническая атака. И не в какой-то другой момент, а прямо сейчас. – Нет, спасибо.
– Это моя собственная вина в том, кто я и где.
– С чего бы? – Не то чтобы меня волновал Ворон или то, как он приобрел свою чахотку. Но мои ноги дрожат. Я чувствую, как соскальзываю на палубу.
Ворон обхватывает меня рукой, останавливая мое падение.
– Врач распознал мой кашель на ранней стадии. – Он ведет меня к одному из чайных столиков; у меня не хватает сил сопротивляться ему, когда он усаживает меня на табурет. – При достаточном отдыхе я мог бы предотвратить переход болезни в хроническую форму.
– Тогда почему бы тебе не сделать это?