Сын Архидемона (Тетралогия)
Шрифт:
– С удовольствием сделаю это, ваше величество. Но если вы перестанете брыкаться, дело пойдет значительно быстрее.
– О. В твоих словах есть резон, – задумчиво молвил король–шут, тут же обвисая тряпичной куклой. – Так и быть. Я дозволяю тебе меня нести. Только не урони. Тебя казнят, если ты меня уронишь, ты это понимаешь?
– Угу.
– Хорошо. Я рад, что мы поняли друг друга.
А уж я–то как рад. Я ведь начал опасаться, что придется впрыснуть спасаемому успокоительного. Даже хвост навострил. Но если проблема разрешилась мирным путем – трибуны
Жарко, жарко, жарко. Чертовски жарко. Не мне, конечно, я огнеупорный. Тому, кого я тащу в охапке. Человек – зверюшка нежная, очень легко обгорает. Приходится тщательно выбирать дорогу и не ломиться напролом сквозь пламя. А то еще приволоку обугленную тушку вместо живого человека.
Есть. Вот то, что мне нужно. Большое окно. Не то, через которое выбрались мы с Аурэлиэль, и не то, через которое я потом вернулся сюда… но какая разница–то? Они все одинаковые.
Две руки свободны – время моим царапалкам снова поработать стеклорезами. Я в два счета вынес окно, перехватил поудобнее человечка в клоунском наряде и вылетел наружу. Вновь моя фантасмагоричная фигура воспарила над людским морем.
Сказать, что испанский король обрадовался возвращению брата, – все равно что ничего не сказать. По щекам обычно холодного и чопорного монарха потекли слезы, он облобызал в обе щеки перемазанного копотью шута, и посмотрел на меня с неподдельной признательностью.
– Я благодарю тебя, диковинное создание, – заговорил на родном языке Серхио Первый. – Благодарю не как король, коим на деле и не являюсь, а как человек. Ты спас жизнь моему несчастному брату. Я не забуду этого.
– Да всегда пожалуйста, – ответил я тоже по–испански. – Если что потребуется, только свистните.
– Ах ты, дурак такой! – гневно воскликнул Карлос, ударяя брата погремушкой по плечу. – Подтирка для задницы! Почему ты меня бросил?! Я же мог погибнуть! Какой из тебя король после этого?! И это тебе я доверил сидеть на троне?!
– Прости, Пузняк, – виновато опустил глаза Серхио. – Все произошло слишком быстро. Я искал тебя, но не мог найти… а потом кто–то предположил, что ты уже снаружи, и я согласился выйти, но стража сказала, что ты не выходил, и я кинулся назад, но меня остановили силой…
– Бе–бе–бе, разбормотался!.. – фыркнул король–шут. – Чего еще от тебя ждать, кроме оправданий? Твое счастье, что Торквемада так и не сжег эту уродливую шестирукую пакость. Ты бы осиротел, если бы он его сжег. А я бы помер. Хи–хи!..
– Да, это здорово, что он меня не сжег… – не мог не согласиться я.
– И не сожжет, – твердо пообещал король Серхио. – Это самое малое, что мы можем для тебя сделать. Здесь и сейчас Испания в моем лице налагает на тебя мунт, демон.
Я замямлил слова благодарности, ног под собой не чуя от счастья. С сердца словно свалился тяжелый камень. Конечно, после разговора с Пазузу–Зовесимой я получил новые доказательства своей невиновности, но Торквемада – старик суровый, он любые улики может признать неубедительными.
А мунт – защита надежная. В этом мире так называется особое покровительство,
– Пропустите меня к нему! – послышался взволнованный крик.
Меж испанских гвардейцев, обступивших братьев–королей плотным кольцом, кое–как протиснулась Аурэлиэль. Кажется, мой неожиданный рывок обратно в огонь заставил ее понервничать.
– Ты что, умом тронулся, мерзость ходячая?! – ожесточенно заколотила меня по груди Аурэлиэль. – По–твоему, у тебя есть право заставлять меня так волноваться?!
– А в чем дело–то? – не понял я. – Чего ты так распереживалась–то?
– Не думай, пожалуйста, что мне есть до тебя какое–то дело, – процедила эльфийка, зло суживая глаза. – Это просто чувство долга. Ее высочество королевна лично просили меня приглядывать, чтобы ты не впутывался в неприятности. А ты постоянно в них впутываешься!
Выпалив последнюю фразу, Аурэлиэль громко всхлипнула и обмякла. Нервы сдали, со всяким бывает. Она исподлобья посмотрела на меня и тихо произнесла:
– Но я все–таки рада, что ты остался жив. Хотя ты и всего лишь отвратительный демон.
– Да подумаешь, фигня делов, – делано бравурным тоном произнес я. – Без тебя знаю, что я всего лишь отвратительный демон. Можно и не напоминать каждый раз. Я, между прочим, человека только что спас.
– Это был очень благородный поступок, – признала Аурэлиэль, отводя взгляд. В уголках ее глаз что–то блеснуло. – Однако он был бы еще благороднее, если бы ты проявил скромность и не стал им хвастаться. Некрасиво хвалить самого себя.
– Сам себя не похвалишь – никто не похвалит, – развел руками я. – А ты чего плачешь–то?
– Я не плачу. Это от дыма. Дым ест глаза.
– А, ну я так и подумал.
Аурэлиэль поморщилась, растирая ушибленные костяшки пальцев. С досадой посмотрела на меня и пробормотала:
– Все–таки смягчающие эликсиры твоей коже совсем бы не помешали. Кстати, она у тебя не ядовитая? К ней прикасаться безопасно?
– Совершенно безопасно. Не отравишься и не испачкаешься. Я твердый и сухой, как жучиный панцирь. Вот к Нъярлатхотепу лучше лишний раз не прикасаться, с него слизь так и течет. А ко мне можно.
– Ты ничем заразным не болеешь?
– Да ко мне вообще никакая зараза не липнет. Отродясь ничем не болел… ну, кроме энуреза, но это дизайнерская недоработка была. А к чему вдруг столько вопросов?
– Наклонись.
– Это зачем еще?.. – не понял я, однако наклонился.
Чуть слышный звук. Тихое–тихое чмоканье. К моей скуле на краткий миг приложились бледно–розовые губы.
На очень–очень краткий миг.
Я ошарашенно уставился на Аурэлиэль. Остроконечные ушки краснеют с бешеной скоростью, на меня она смотрит гневно, с явным сожалением о том, что сейчас сделала.