Сын Авонара
Шрифт:
– Ты говоришь, что ненавидишь магов, а сам помогаешь им. Как-то странно.
Мацерон пожал плечами.
– Жрецы говорят, наш мир навсегда освободится от магии, когда они завершат дело. Мой хозяин им верит, а кто я такой, чтобы задавать вопросы? – Он разрезал веревки, поднял меня на ноги и потащил через пещеру, выпустив у лестницы, где стоял один из жрецов в сером плаще. – Не надейся, что я потеряю твой след, – крикнул он, когда зид погнал меня вверх по ступенькам. – Ты получишь то, что заслужила!
В любой другой день я нашла бы для гнусного шерифа достойный ответ, но сейчас мысли опережали ноги,
Жиано ждал нас на первой площадке. Его обычно бесцветное лицо пылало, пустые глаза жадно сверкали в свете факелов.
– Я чуть было не пошел навестить вас прошлой ночью, – с улыбкой произнес он. – Интересно, я нашел бы вас на том месте, где и оставил?
– Я очень ловко освобождаюсь от пут и так же ловко снова привязываю себя к каменным колоннам, – фыркнула я. – Это же так весело.
– Гм… интересно. – Зид повертел в руках потемневший кусок серебристой веревки. – Я не чувствую здесь действия магии, и едва ли дульсе поднялся из мертвых, чтобы еще раз послужить своему господину.
– Нечего винить меня в своих неудачах, – отрезала я. – Я могла бы найти лучшее применение ножу, чем освобождать инфантильных принцев. Все вы: дар'нети, дж'эттанне, дульсе, кто там еще, – пропади вы пропадом и скатертью дорога.
Жиано тронул мою щеку холодными пальцами, меня едва не стошнило от исходящего от него ощущения тлена.
– Слова ничего не значат. Вы ловко играете словами, но посмотрите, куда это вас привело: друзья мертвы, вы на пути к заждавшемуся вас палачу, великая цель не достигнута. Не важно, чем вы занимались ночью, мне вы не сделали хуже. – Зид действительно был почти безмятежен, вовсе не похож на человека, чей столь драгоценный пленник сбежал. – Я хочу, чтобы именно вы стали свидетельницей того, как безукоризненные планы приносят плоды. – Зид жестом звал меня наверх. – Идемте, моя госпожа. В этот день свершатся великие дела. Тысячелетний отрезок истории подойдет к концу. На самом деле вообще вся история подойдет к концу. Вашему мирку наконец-то перережут пуповину.
– И разумеется, как считает Мацерон, никого из вашего роду-племени не останется во всех Четырех королевствах, – подхватила я. – Но у вас и не будет нужды оставаться, правда? Лорды Зев'На и так кормятся нашими горестями из своих пустынь…
– Не болтайте того, чего не можете понять, – оборвал Жиано. – Если вы в вашем обыденном мире грызете друг друга, это ваша проблема, а не наша.
Сразу за дверью, ведущей в переход, Жиано и его спутники сняли жреческие платья. Все трое оказались одеты в длинные пурпурные рубахи, перепоясанные ремнями, тугие черные рейтузы и черные мягкие сапоги выше колена. У каждого было по одной золотой серьге и по солидного вида мечу. Один из спутников Жиано оказался рыжеволосым крепышом с мощными руками и сероватой кожей. К моему изумлению, вторым была женщина, высокая, худая и сосредоточенная, с руками землепашца и стального оттенка волосами, забранными в высокий узел на макушке. В ее глазах читалось не больше человечности, чем в глазах ее товарищей.
– Итак, сударыня… – Жиано предложил мне пойти вперед.
Сине-серый морозный свет Ворот заливал коридор. Когда я оказалась в комнате, сопровождаемая двумя зидами, пар от дыхания буквально повис
«Все хорошо, – подумала я. – Я сама решила быть здесь. Рядом с тобой». Боги, как я хотела, чтобы он услышал меня. Ответных слов не прозвучало в моей голове, но на его лице заиграла такая чудесная улыбка, словно вся красота и радость Вселенной собрались в его душе. Улыбка Кейрона. Я права. Святые боги, как такое возможно?
Слева от меня быстро прошел Жиано, переводя взгляд с принца на меня и обратно. Зид на миг прищурился, кольнув мою душу, прежде чем перейти к своим делам.
– Мы стоим у орудия порабощения, называемого Мостом Д'Арната, – произнес он, сосредоточив все внимание на сидящем перед ним человеке. – Кто выступает от лица мертвого деспота?
Итак, вызов брошен.
– Я выступаю от имени Д'Арната, отца моих отцов, – ответил принц, оставаясь сидеть, хотя он полностью переключил свое внимание на зида. – Кто посягает на это святое место?
– Те, кто отвергает Д'Арната и его отпрысков. Мы не признаем ваших притязаний на эту постройку, так выспренне названную святой. Этот Мост и все вокруг беззаконно умаляют права твоего собственного народа. И обитатели этого жалкого мира, – он сделал широкий жест рукой, – уже давно заявляют, что не желают магии дар'нети.
– Я принимаю вызов. Я не стану жертвенной овцой для тебя, зид.
Жиано усмехнулся.
– Я и не ждал другого.
Принц спокойно сидел. Ждал.
– Кого ты выбрал защитником этого мира, Жиано?
– Как бы я ни хотел быть единственным противником, Д'Натель, и выпустить последнюю кровь Д'Арната своим мечом, битва должна быть справедливой. – Он щелкнул пальцами, и женщина-зид вышла из комнаты. – Настало время покончить с рабством, насажденным вашей семьей. В отличие от твоих спесивых предков мы не лишаем прав обитателей этого обыденного мира, не навязываем им будущего. Мы только показали им, что сделали Д'Арнат и Дж'Эттанн, чтобы подчинить их мир Авонару, этой дряхлой развалине, готовой сосать кровь младенца, лишь бы продлить свою жизнь еще на миг. Нет. В этом мире есть свой достойный противник, тот, кто мечом защищает эти земли и их правителя.
У меня перехватило дыхание. Вот что я упустила. Жиано мог не называть имени этого защитника, господина, прибывшего ночью, того самого господина, которого отправили на запад отвечать на вызов какого-то «восставшего вождя». Плотно сбитый зид оттащил меня в туман, клубящийся по стенам комнаты, и Томас не увидел меня, войдя в дверь вслед за женщиной. Как он был великолепен, одетый в алый шелк, тонкую кожу и отделанный рубинами плащ, который мог носить только защитник короля, и с древним мечом Защитника Лейрана. Отлично сбалансированный, прекрасно выкованный и закаленный – лучшего клинка не было во всех Четырех королевствах. Но где же его спутник, господин Мацерона, ухмыляющаяся змея, которая выскальзывает из-под каждого лежачего камня в Четырех королевствах? На какой-то миг Томас остался один.