Сын Чернобога
Шрифт:
– Теперь в Киеве не очень-то привечают христиан, даже славян по крови, – сокрушенно вздохнул боярин Казимир, глядя на гостя слезящимися от старости глазами.
– Я не христианин, – спокойно отозвался Борислав. – И не иудей.
– Это как же? – ахнул боярин Прибыслав, сидящий по правую руку от Казимира, тоже оттертый в сторону от великого стола по той же причине, что и Вратислав.
– Дядя хотел меня крестить, но мать была против, а после ее смерти я сам выбрал свой путь и вернулся к вере
– Выходит, ты кланяешься славянским богам? – удивился Прибыслав.
– Выходит, так, – подтвердил гость.
Хоть в этом повезло боярину Казимиру. Иное родство в нынешние беспокойные времена хуже камня на шее, но за гана Борислава спроса с его родовича, похоже, не будет. Ныне в Киев кто только ни едет. И из Хазарии уносят ноги ганы, рассорившиеся с рахдонитами, и из Приазовья, и с Кубани. Так что желание гана из Матархи поселиться в Киеве вряд ли кого-то удивит. Тем более что Борислав, насколько знал Казимир, – человек богатый, кормить его за свой счет не придется.
Казимира смущало лишь родство Борислава с князем Нигером. Правда, об этом в Киеве практически никто не знал, а Кончак в письме просил не говорить об этом никому, включая самого Борислава. В данном случае ган был, конечно, прав. Ворошить эту давнюю историю значило губить понапрасну молодого человека. Вряд ли такой родственник обрадует юного князя Нигера, а уж о князе Олеге и говорить нечего. Наверняка расторопный франк постарается устранить конкурента, как только узнает, чьим внуком он является. Олег сделает это просто из предосторожности, дабы не будоражить незрелые умы, склонные к вечному бунту.
– Ты его с воеводой Олемиром сведи, – посоветовал боярин Прибыслав призадумавшемуся Казимиру. – А про дядю его, гана Кончака, даже не упоминай, мало ли кто кому родовичем доводится. Скажи, что он твой знакомец из Матархи, придерживающийся славянской веры. У тебя большая дружина, ган Борислав?
– Сто мечников-кубанцев.
– Вот видишь, боярин. Ган хочет послужить великому князю Нигеру, и твой долг ему в этом помочь.
– Мне нужен терем, бояре, лучше поближе к детинцу. А за ценой я не постою.
– С семьей, значит, приехал, ган? – полюбопытствовал Прибыслав.
– Я неженат, – отрицательно покачал головой Борислав. – Просто мечников надо разместить. Я бы и загородную усадьбу прикупил, если у вас такая есть на примете.
Казимир с Прибыславом переглянулись. Хват, однако, сестричад гана Кончака. Не успел в Киев приехать, а уже и терем, и усадьбу ему подавай.
– Леонидас, как я слышал, продает свой терем и усадьбу под Вышгородом, – задумчиво проговорил Прибыслав. – Опасается ромей за свою жизнь.
– Не терем у Леонидаса, а целый дворец, ставленный по византийскому образцу, – с сомнением покачал головой Казимир. – Все это стоит
– Сколько? – спросил Борислав.
– Пятьдесят тысяч денариев, не меньше, – вздохнул Прибыслав.
– Я заплачу, – сказал ган.
Слух о тмутараканце, купившем дворец, построенный ромеем Леонидасом на зависть всему Киеву, дошел до ушей воеводы Олемира раньше, чем боярин Казимир представил ему своего молодого знакомца. Поэтому и смотрел воевода на приезжего гана с большим любопытством. Не каждый боярин способен выложить на стол умопомрачительную сумму в тридцать тысяч денариев.
– Пятьдесят тысяч, – поправил хозяина гость. – Я прикупил у ромея и усадьбу, жалованную ему князем Аскольдом.
Воевода крякнул удивленным селезнем и скосил глаза на Казимира, но старый боярин в ответ лишь руками развел.
– А что в Матархе тебе не жилось, ган? – спросил воевода, жестом приглашая гостей к столу.
– Торг в Киеве богаче, – спокойно отозвался Борислав.
– А ты торгуешь, значит?
– Не только торгую, но и в рост даю, – не задержался с ответом гость.
Воевода Олемир вздохнул, но вслух осуждать приезжего гана не стал. Ныне не только купцы, но и бояре пустились во все тяжкие, забыв заветы славянских богов. Конечно, и в этом можно было бы по привычке обвинить заезжих варягов, но надо заметить, что киевские мужи подхватили эту иноземную заразу уже давно, задолго до появления франка Олега на землях полян.
– Торговли без займов не бывает, – верно угадал причину смущения хозяина гость.
– Вам, молодым, виднее, – махнул рукой воевода Олемир.
А в остальном приезжий ган ему понравился. По всему видно, что человек он неглупый и хваткий. Такой может быть полезен и в делах торговых, и в делах воинских. Ган Борислав был высок ростом, худощав» широк в плечах и красив ликом. Не жених, а картинка. Жаль, что Олемир всех своих дочерей успел выдать замуж, а внучки еще не вошли в возраст.
– А как здоровье князя Биллуга? – спросил Олемир, чтобы поддержать увядший разговор.
– Князь Матархи здоров, – бодро отозвался Борислав. – Некогда ему болеть – сына женит.
– Это которого сына? – насторожился Казимир.
– Андриана. Того самого, который за внучку Аскольда сватался. Но в Матархе решили, что русаланская княжна стоит киевской.
– Погоди, Борислав, – удивился Казимир. – Так ведь Любава, дочь Листяны Урса, замужем за Богданом Радимицким. Зять мой, княжич Вузлев, был дружкой на их свадьбе. Это еще при Аскольде сладилось.
– Андриан женился на дочери Ратмира, который доводится братичадом Листяне Урсу.
– Вот оно что, – просветлел ликом Казимир. – Ну что же, славянские боги им в помощь.