Сын двух отцов. Падение

Куликов Илья Федорович

– Ладно, епископ, – проворчал Болеслав, – давай сначала попробуем договориться. Но так и знай – коли ничего не получится, то я пожалую на Русь со всеми своими ратниками. Надо мной смеяться никто не станет.

Ламберт поклонился брату и направился к выходу.

– Послушай, братец, – крикнул ему вслед Болеслав, – раздели со мной вечернюю трапезу! Будет зажарен кабан, которого подбили сегодня утром.

– Прости меня, князь, но обеты запрещают мне есть мясо.

Глава 2

Зимнее

солнышко совсем не грело и не радовало вечно унылого пана Бржетислава, который находился рядом с княжичем Безпримом. Они вместе сидели у очага и похлёбывали хмельной мёд. Безприм при этом был уже в состоянии, довольно-таки близком к беспамятству.

– Княжич, – писклявым и недовольным голосом обратился к сыну Болеслава пан Бржетислав, – мир создан несправедливым и ты рад этому. Вот ты в моём доме сидишь и пьёшь мёд, а думал ли ты, как сильно болит моя душа от несправедливости? Думаю, мне стоит прекратить нашу с тобой дружбу, так как она построена на неправде.

Бржетислав некоторое время помолчал, давая собеседнику понять его мысль. Княжич Безприм смотрел на друга затуманенным хмелем взглядом, пытаясь понять, что ему надо.

– Выпьем, княжич, за несправедливость, окружающую нас, и за тебя. Мне никогда ничего от тебя не было нужно. Не просил я от тебя ни серебра, ни земель. Не хочу. Знаешь, что для меня честь дороже всего на свете, и поэтому сам не одариваешь. Словно не друг я тебе ближний. За это пью чару.

Пан Бржетислав стал медленно пить из своего кубка, поглядывая на Безприма.

На самом деле всем, что у него было, Бржетислав был обязан княжичу. Тот сделал ему немало подарков. Подарил Безприм своему другу и земли, чем в своё время вызвал гнев у родителя, но Бржетиславу хотелось больше и больше.

– Мой друг, – произнёс Безприм, – на моем пальце сияет вот это кольцо. Знаешь, когда-то его носил мой прадед князь Земомысл. Теперь носи его ты и знай, что для меня твоя дружба не пустой звук. Ты один остался со мной в дни, когда все отвернулись от меня.

Бржетислав взял из рук княжича перстень и придирчиво осмотрел его, а после вернул назад.

– К чему мне он? Он сделан из серебра, а не из золота. За такой много на торгу не дадут. Я – человек, как ты знаешь, обиженный судьбой. Мне нужно чем-то обеспечить себе крышу над головой в дни, когда я состарюсь. Возьми обратно своё колечко. Какая разница, кто его носил до тебя.

– Нет, мой друг, коли я подарил, то носи теперь его ты или продай его на торгу – воля твоя.

– Ладно, – с тяжёлым вздохом сказал пан Бржетислав, убирая колечко за пазуху, – но разве это достойная плата за те обиды, которые мне нанесены? Нет. Давай выпьем, княжич, за те невзгоды, что обрушились на мою судьбу. За те страдания, которые приносит мне каждый день. Кто я? Обо мне не споют в песнях, и монахи не напишут обо мне в своих книгах. Я – пустое, и ничего не залечит мою душу.

При этих словах на лице Бржетислава появилась

скупая слеза, которую он небрежно смахнул с лица рукавом, едва поставил пустой кубок.

– Друг, я изменю судьбу, – сказал княжич Безприм, – наши имена впишут в историю, о нас сложат песни. Пью за нашу дружбу.

Безприм опустошил свой кубок. Голова у него закружилась, и он повалился на пол. Бржетислав тут же подбежал к нему и помог растянуться, а затем посмотрел на своего дружка с нескрываемым презрением. Пан тяжело вздохнул и снял с пояса княжича Безприма мешочек с серебром.

Бржетислав поступал так всегда. Дожидался, пока княжич упьётся до беспамятства, и обворовывал его. Несколько раз Бржетислав попадался на этом, но находчиво отвечал, что взял серебро княжича, чтобы тот, будучи в беспамятстве, не растерял его.

Велико было удивление Бржетислава, когда в комнату, где на полу валялся пьяный княжич, вбежал челядин.

– Пан Бржетислав, – поклонившись, проговорил челядин, – там у ворот двора стоят четверо всадников. Их прислал князь Болеслав. Говорят, что ежели я им не отопру, то они сломают ворота.

– И ты отпер?

– Нет.

– Глупый сын бродячей собаки и общипанного гуся! Беги и отпирай ворота! И не забудь пониже наклонить свою пустую голову! Ежели это люди князя, то они и впрямь сломают ворота. Беги!

Через некоторое время в комнату вошли несколько мечников вместе с паном Хостишко. Едва дверь в комнату открылась, пан Бржетислав стал делать тщетные попытки поднять княжича Безприма.

– О славные воины, – срываясь на плач, произнёс Бржетислав, – помогите мне поднять ясна сокола нашего княжича Безприма! Неумерен он в вине – вот и упал на землю, упившись вусмерть. Я пытаюсь дотащить его до постели, чтобы люди не видели этого стыда.

Пан Хостишко посмотрел на Бржетислава с ненавистью. Старый пан понимал, что эта пиявка, пан Бржетислав, больше других губит княжича Безприма.

– Отойди от него, собака, – сказал пан Хостишко и, подойдя к княжичу, тяжело вздохнул, – иди ведро воды неси!

Пан Бржетислав сначала сделал выражение лица, будто его сильно оскорбили и он готов хоть сейчас топтать снежок, чтобы кровью смыть обиду, но он не будет делать этого лишь из уважения к возрасту Хостишко.

– Ты что, не слышал, пёс помойный? – повторил пан Хостишко. – Неси воды, а не то я тебе выбью глаз. Навек запомнишь, как скалиться.

Бржетиславу хватило одного взгляда Хостишко, чтобы весь благородный гнев его исчез. Пан учтиво поклонился ближнику Болеслава и убежал из комнаты.

Через некоторое время Бржетислав воротился, неся в каждой руке по ведру воды, и поставил их перед паном Хостишко, не забыв при этом вновь учтиво поклониться.

– Пошёл вон.

Бржетислав ещё раз поклонился пану Хостишко и быстро покинул комнату.

– Ммммм, – промычал княжич Безприм после того, как пан Хостишко вылил на него ведро воды.