Сын Дьявола
Шрифт:
Эта невидимая нить, что даже на расстоянии стягивает горло, душит, сжигает изнутри и вот уже во рту пересохло, как в пустыне и даже слезы, что глотаю, не увлажняют ее.
— Если ты думаешь, что я тебя прощу, то ошибаешься! Я ненавижу тебя! — отчаянно, делая последнюю попытку оборвать эту порочную связь, кричу я.
Максим тушит сигарету, выкидывает ее в сторону леса и только тогда отвечает. Словно нехотя. Словно не хочет разрывать контакта глаз.
— Твое прощение мне не нужно, — кричит он в ответ, только глуше. — Я сам себя вряд ли когда-нибудь оправдаю.
— Тогда
— Прощальный подарок. Никто никогда не узнает, что ты была в том кабинете.
Слушаю его и задыхаюсь. Сжимаю руки в кулаки и оборачиваюсь. Хочу ему верить, что бы ни значили его слова.
И вдруг на кровати замечаю небольшой, размером с большой палец, квадратик. Оглядываюсь, но Максима и след простыл. Иду к необычному, чужеродному на розовом покрывале, предмету и осторожно цепляю пальцами.
Флешка. Флешка из той самой камеры. Максим достал ее, а рубашку снял, чтобы… Не знаю. Вид его торса вечно путает мысли. Но главное, что видео с собственным позором у меня в руках. И теперь никто не докажет, что меня лапали руки отбросов.
Сжимаю в руке свое спасение, притягиваю к груди и, смеясь от счастья, падаю на кровать. Нет… нет… Я не стану бедной, я выйду замуж за Виталика и буду очень счастливой. Пусть даже сейчас меня гложат воспоминания о предателе. Прощать его я не стану, но и кол в сердце вставлять, так и быть, не буду. Пусть живет. Теперь уже точно без меня.
Повернув голову на кровати, я наткнулась взглядом на одинокий, голубой лютик. Такие мне дарил Максим после купания. Срывал и с ухмылкой пихал в декольте.
Беру двумя пальчиками растение, втягиваю аромат, так, что кружится голова, и сердце щемит, и сжимаю в кулаке. Раздавливаю ни в чем неповинное растение.
Хватит. Поигрались и хватит.
И пока я не замечталась, жизнь быстро напоминает мне о реальности и тех опасностях, что она таит.
В дверь комнаты стучат. Три раза. Как любит делать нетерпеливый Андронов.
Глава 53
Сердце отстукивает столь же быстрый ритм, как Андронов выбивает чечетку по двери. Я тут же в панике оглядываюсь, накидываю длинную ночную футболку и закидываю флешку в ящик с бельем.
— Света, девочка?! Открой, пожалуйста, детка.
Его елейный голос никак не вяжется с тем шумом, что он производит, но страх не повод не открыть. Верно?
Мне нужно сделать вид, что ничего не произошло. Я спокойна, я хладнокровна. Как бы еще сердце успокоить.
Открываю двери и тут же оказываюсь в огромных лапах. Он осматривает мое тело, даже задирает рубашку, за что я шлепаю его по руке.
— Отец! В чем дело?! — кричу я весьма правдоподобно, а у самой дрожит все тело. А если он уже все знает? А если Максим мне солгал и на флешке этой не то, что он сказал. Вернее… Он ведь ничего не сказал, я сама все придумала.
— Ничего, ничего, — успокаивается он и притискивает меня к себе, губами накрывает щеку и меня пронзает рвотный
Отталкиваю, и чтобы не нарваться на конфликт, задаю вопрос:
— Что же случилось? Почему такая паника.
— Эта шпана доигралась. Дебил Громов со своими отморозками.
— Что они сделали?
— Притащили камеру и хотели снять кино, но очевидно актриса оказалась против, — расстегивает он верхнюю пуговицу и смотрит по сторонам. Заостряет внимание на мятой, влажной постели. Сглатываю.
— Они снова хотели кого-то изнасиловать? — задаю я наивный вопрос и для пущей убедительности открываю рот и хлопаю ресницами.
— Очевидно, только у них ничего не вышло, — Андронов даже ухмыляется, что вообще происходит очень редко. — Громову проткнули яйца, можешь себе представить?
Он стягивает галстук и удивляя меня еще сильнее, садится в кресло у открытого окна, смотрит в него и удивленно поднимает брови.
— Раньше ты никогда окон не открывала. Перестала бояться высоты?
Я смотрю в его насмешливое лицо с четко очерченной линией скул и теряюсь в вопросах. Теряюсь в очередном ощущении дежавю. Наверное, потому что не знаю ответов. А он словно знает. Словно он все знает, но делает вид, что наивный, старый дурак. Создает иллюзия неведения. Вот только зачем?
— Мне жарко… — пожимаю я плечами и складываю руки на груди, вспоминая цель его визита. — И… этот Громов? Что с ним? Он выживет?
— Да, откачать успели, — смотрит он на мои ноги, что покрылись от прохлады мурашками и выше, на часто вздымающуюся грудь, горошинки сосков на которой я скрыла руками. — Но ему теперь никогда не познать…
Он делает сознательную паузу, которой позавидовали бы и актеры МХАТ. Ловко поднимается, и я уже в который раз замечаю, что для своих сорока пяти он отлично выглядит. Высокий, поджарый, с темными волосами, чуть тронутыми по вискам сединой. Этакий постаревший мажор, который в своей жизни не постиг трудностей, а всегда обходил их стороной. При этом сразу вспоминаются слова Марины о его наклонностях, и меня пробивает выстрелом озноб. Почему он так смотрит. Почему делает вид, что относится ко мне как к дочери, хочет выдать замуж, а сам постоянно касается. Неправильно. Противно. Мерзко.
— Никогда не познать радости секса… Ты так похожа на свою мать… — говорит он неожиданно и тихо, подходит все ближе и насильно убирает руки от груди. — Особенно грудь. Под моим взглядом соски всегда становились острыми, так и просились в рот.
Он протягивает руку, но я делаю шаг назад, чтобы он не смог коснуться. А в голове кроме тошноты его слова: «Похожа на мать». На мать. На пьяницу и шлюху.
— Я не хочу быть похожа на мать…
— Ну ведь она не всегда была блядью продажной, — усмехается он и силой притягивает меня ближе, запрокидывает голову назад и низким гортанным голосом проникает в мой мозг. — Когда-то она была точно такой же. Упругой, узенькой, сладенькой. Очень послушной. И я обожал ее трахать.