Сын епископа
Шрифт:
В голосе Истелина прозвучало неподдельное изумление и потрясение, прибавившее ему доверия собеседника.
— Ага. И меня схватил никто иной, как сам Брайс. Он до того обнаглел, что приставил клинок к моему горлу.
Истелин чуть слышно присвистнул, а Дугал отпил еще чуть-чуть вина, поморщившись, ибо по мере того, как меньше оставалось до дна, вкус делался все горше. Он чувствовал, что становится все разговорчивей под действием лекарства.
— В любом случае, когда король доехал до нас две недели назад, мы как раз обратили в бегство шайку ворья, пытавшуюся стащить овец. — Он помедлил и зевнул. — После этого я приступил к своим обязанностям
Глаза Истелина округлились, точно две полных луны.
— Значит, он исцелил раненого?
— Нет. Только положил руку ему на лоб и заставил его уснуть. Впрочем, он говорит, что Морган и отец Дункан иногда могут исцелять. — Дугал побудит себя посмотреть в глаза отцу Истелину. — Ведь и в этом не может быть ничего дурного, верно, ваше преосвященство?
— Нет, — прошептал Истелин. — Нет, сын мой. Никоим образом.
Однако епископ казался встревоженным и вскоре поднялся, чтобы искать утешения в молитве. Преклонив колена на низкой скамейке в одной из оконных ниш, он осенил себя крестом, затем уронил голову в ладони и замер. Дугал следил за ним несколько минут, повторяя в уме молитву, которую, судя по всему, читал Истелин, но, поймав себя на том, что клюет носом, юноша допил то, что оставалось на дне чаши, и опять осторожно забрался в постель, морщась от горького вкуса. Сосредоточиться становилось все труднее — он теперь принял полную дозу, но, устроившись поудобнее под мехами, пытался думать, как улучшить свое положение, когда проснется. И смутно спросил себя, а знает ли уже Келсон о том, что его друг в плену.
Не то чтобы стоило надеяться, что Келсон может его выручить. Участь одного юного горца мало весит против судьбы целой страны. Но, возможно, Дугалу самому удастся как-то справиться после того, как немного восстановит силы. То, что его рассматривают как ценного заложника, очевидно — они не только вели бой так, чтобы непременно захватить и увезти его, их отношение к нему с самого прибытия в Ратаркин было достаточно красноречиво. Отпади надобность в нем после того, как они благополучно выбрались из Траншийских владений, ему бы давно перерезали горло. Он также помнил обмолвку о том, что понадобится его поддержка, когда они воссоединят Траншу с древней Меарой: немыслимое отступничество для того, кто верен королю — но, возможно, это означало, что никто и не догадывается о его возобновившейся дружбе с Келсоном. Да и, похоже, никто не вспоминал, что юный владетель Транши и есть второй сын траншийского вождя, который некогда служил пажом при дворе короля Бриона.
Небесполезна для Дугала была также его ребяческая внешность. Он подумал, что, дожидаясь благоприятного случая, имеет смысл играть на ней, представляясь невинным и податливым, и укреплять их в заблуждении, в которое сперва чуть не впал Истелин. Это опасная игра, но он может неплохо справиться и достаточно одурачить их, чтобы притупить бдительность. И тогда бежать и предостеречь Келсона.
Он обдумывал, как можно достичь своей цели, когда, наконец, его одолел сон. И, как ни странно, ему снился не Келсон, но его отец и одинокий волынщик Мак-Ардри, наигрывавший скорбную песнь с вершины занесенного снегом холма.
Глава IX
Но, обладая силою, Ты судишь снисходительно, и управляешь нами с великой милостью; ибо могущество Твое всегда в твоей воле. [10]
Кьярд
— Юный лорд еще ничего не знает об отце, — закончил он, утомленно кивнув в знак благодарности юному пажу, который вручил ему полную доверху огромную кружку. — Если, разумеется, он все еще жив.
10
Мудрость Соломона 12:18
Само представление, что Дугала уже может и не быть в живых, обрушилось на Келсона, точно удар. До этого мгновения он не смел о таком и помыслить. Изгоняя страх, который нетрудно было прочесть в глубине его глаз, король поглядел на Моргана и Дункана, ища поддержки. Его пальцы стиснули намертво подлокотники трона.
— Он должен быть жив, — пробормотал король себе под нос. — Я знаю, он жив! Кьярд, ты уверен, что его схватили именно люди Трурилла?
Тот с неодобрением взмахнул рукой, основательно прикладываясь к своему элю. Окажись в плену его собственный сын, он не мог бы испытывать большего отчаяния.
— Мы все лето разъезжали с этими людьми, государь. Неужто я бы их не признал. Лорд Брайс, а не кто-то другой, перебросил через седло моего молодого хозяина.
— А ваш пленник, которого привезут — действительно из духовного сословия?
— Да, мой король. И наглец преизрядный, скажу я вам. Но Кэболл предупредил его, что тут, у вас, он запоет по-иному.
— И бьюсь об заклад, что могу назвать хотя бы одну песенку, которую он пропоет, — произнес Морган так, что один Келсон его расслышал, когда по палате пронесся смех, в котором угадывалась угроза.
— И какую?
— Что Лорис был одним из тех, кого сопровождал Трурилл. Помните, Джодрелл сказал нам, что Лорис высадится на побережье.
— Это не забавно, Морган. Это скверная шутка, — прошептал Келсон.
— Ты и впрямь думаешь, что я шучу такими вещами? — парировал Морган. — Увидишь, монах подтвердит, что это Лорис. А кто еще посмел бы обозвать тебя, короля, еретиком? И если тебе нужны мои догадки, они отправляются в Ратаркин, как мы и подозревали. Туда прямая дорога от Каркашейла — и от места на берегу, где они высадились, а само место высадки в полутора днях плавания от Святого Айвига.
Только знание, что пленник в пути и непременно прибудет в ближайшие двадцать четыре часа, удержало Келсона от приказа немедленно выезжать в Ратаркин. Весь обед он был то раздражителен, то крайне задумчив, горько скорбел о старом Каулае — не меньше, чем тревожился за его сына, — и дал пробудиться гневу на Лориса.
— Ты прав, это должен быть Лорис, — сказал он Моргану позднее в тот вечер после того, как Дункан, извинившись, ушел совещаться с епископами, а Нигель отправился спать, в чем крайне нуждался. — И он лично ответит мне за смерть Каулая. А если Дугал…
Он не смог закончить, покачал головой, негодующе отрицая саму эту мысль, уперся локтями о каминную полку и воззрился на трещавший внизу огонь. Морган, выглянув из узкого окна на блестящие под дождем ремутские крыши, бросил, обернувшись, пристальный взгляд на короля, а затем вернулся к наружной тьме. От его дыхания на тускло-сером стекле возникло туманное пятно, и он коником пальца расчистил кружочек, чтобы видеть как следует. Если Гвиннедскую равнину так заливает дождем, то на Меару, вероятно, обрушился тяжелый снегопад.