Сын генерала

Ландарь Юрий

Никор уставился на него как на последнего тупицу.

– Эх, вы! Не знать таких простых вещей! – он укоризненно и недоуменно покачал головой.

Виктанийцам сразу стало стыдно. Правда – неизвестно за что. Обведя их сконфуженные лица снисходительным взглядом, Никор стал объяснять.

– Каждый год жрецы приводят на церемонию жертвенных животных. Кривон выбирает одного из них. Максимум двух. Говорят, случалось, он выбрал троих, но это было так давно, что толком никто и не помнит. Так, ходят разные легенды.

– Как он выбирает? – перебил его Вирон.

– Молнией. Вы же видели, –

терпеливо объяснил Никор. – Молния ударяет в какое-то животное, и оно исчезает. Исходя из того, какое животное пришлось по нраву богу, жрецы делают прогноз, насколько удачным будет год.

– Но сейчас он забрал всех? – уточнил Гартош.

– Вот именно! Жрецы в замешательстве, и срочно удалились в храм, совещаться.

– А что должны делать мы?

– Веселиться! – хохотнул Никор. – Все говорит о том, что год будет небывало удачным. Не знаю, что там выдумают жрецы, но думаю, они скажут именно это. Так что нам остается хорошо отметить это предзнаменование, и от души повеселиться.

… И они отметили, и повеселились.

* * *

Проснулся Гартош под телегой, на охапке сена. Жесткие травинки искололи всю щеку, и от долгого лежания в одной позе, ее немилосердно жгло. Он перевернулся на спину, и недоуменно уставился на днище телеги. Где он, каким образом здесь оказался? Ужасно болела голова, а простейшая казалось мысль, заставила ее трещать и раскалываться. Гартош застонал. Постепенно стало приходить понимание происходящего. Точнее происшедшего…

… Никор предложил, как следует отметить необычную благосклонность Кривона. Гартош и его друзья с готовностью согласились. Начали скромно, с пива. Потом Никор встретил своих друзей, и объединенная компания с удвоенной силой взялась праздновать, постепенно переходя к более серьезным напиткам. Непривычные к таким возлияниям молодые виктанийцы быстро опьянели, но и более закаленные тарты ненамного от них отстали. Предложение Фарга, друга Никора, навестить местных жриц любви, было немедленно подхвачено всеми без исключения.

Дальнейшее Гартош помнил с трудом. В шатрах у жриц не обошлось без новых возлияний. А потом провал. Хотя нет. Кое-что всплывало… Лучше бы оно не всплыло. Гартошу стало стыдно за свое поведение. Хотя так же вели себя все. Чем платили жрицам, он не помнил. И платили ли вообще…

Гартош попытался пошевелиться. Ноги слушались, левая рука тоже, а правой он не чувствовал вообще. Он испуганно повернул голову. Взгляд уперся в женскую спину, и рука была придавлена обладательницей этой спины. Оскол попробовал освободить руку. Бесполезно, рука не слушалась. Он дернулся. Раздалось чье-то недовольное мычание. Помогая себе левой рукой, Гартош вытащил правую, и с ужасом понял, что рука абсолютно чужая, он не может пошевелить даже мизинцем.

Страх отогнал головную боль. Гартош поспешно, хотя и неуклюже – рука висела, словно плеть – выполз из-под телеги. Несмотря на свое состояние, он прекрасно понимал, что может произойти, если в конечность долго не поступает кровь. А сколько он лежал с придавленной рукой неизвестно. Левой рукой он лихорадочно растирал правую, испуганное сердце стало усиленно нагнетать в пострадавшую руку кровь. Легкое покалывание перешло в

сильнейший зуд, но пальцы начали шевелиться. Вместе с успокоением вернулась и головная боль.

Гартош обессиленно оставил руку в покое, и огляделся. Больше всего его интересовало, с кем это он провел эту безумную ночь. Он тронул подругу за плечо. Девушка перевернулась на спину, на освобожденное Гартошем место. Длинные волнистые волосы соскользнули, открыв смазливое личико. С другой стороны девушки лежал Никор, беззастенчиво запустив руку под высоко задранную юбку. Похоже, они провели ночь с одной подругой. Настоящие побратимы…

Никор приоткрыл один глаз. Затем второй. Затем закрыл первый. Судя по всему, глаза его плохо слушались и жили своей жизнью. Никору все же удалось установить над ними контроль. Его блуждающий взгляд остановился на оголенной женской груди, сфокусировался, стал осмысленным. Рука выскользнула из-под юбки и ухватила девушку за грудь. Жрица вяло ее откинула.

– Отстань.

Голос девушки окончательно разбудил Никора и он заметил Гартоша.

– Жив?

– Вроде того, – промямлил Гартош. – Еще не разобрался.

Никор оскалился в улыбке.

– Ну, ты вчера и дал!

– А что я дал? – насторожился Гартош.

– Перетрахал всех здешних жриц.

Гартош остолбенел.

– Не ври, – не открывая глаз, сказала партнерша побратимов, – целовался со всеми, это точно. А трахнуть вы сумели только меня. Да и то совместными усилиями. Хотя собирались конечно всех.

– Могла бы и промолчать, – Никор беззлобно пихнул ее коленом.

– Кстати, вы должны мне три серебряных централа. Вдвоем дороже.

– Обойдешься, – буркнул Никор, вылезая из-под телеги. – Спишешь на праздничные скидки.

– Я буду жаловаться князю.

– Да ладно тебе, не переживай. Отдам.

Никор пристроился возле Гартоша, прислонившись к тележному колесу.

– Когда? – не отставала девушка.

– Завтра.

– Нет, сегодня.

– Хорошо, сегодня.

Из соседнего шатра на четвереньках вылез Алькон. Обвел всех ошалелым взглядом, и задал самый актуальный на данный момент вопрос.

– Мы живы?

– Это как посмотреть, – раздался ответ из соседней телеги. Там нашел пристанище Фарг. Он медленно спустился на землю. – Какая сволочь предложила смешивать медовуху с пивом?

– Ты и предложил, – услужливо напомнил ему Никор.

После недолгого раздумья Фарг пришел к выводу.

– Я себя ненавижу.

Никор с готовностью его поддержал.

– Мы тебя тоже.

Мнение Никора разделяли и остальные, вылезавшие из-под телег и из шатров. Из-за спины Алькона показалась женская рука с кувшином.

– Выпей.

– Ты что! – испуганно замахал руками Алькон. – Мне хватит вчерашнего.

– Это поможет, – настойчиво рекомендовал женский голос.

Алькон взял кувшин и настороженно понюхал. Затем также осторожно попробовал, и тут же большими глотками осушил содержимое. Несколько пар глаз жадно следили за работой его кадыка.

– Козье молоко, – блаженно улыбаясь, объяснил Алькон. – Кислое. То, что надо.

Гартош сглотнул тягучую слюну, ужасно захотелось кислого козьего молока. Это читалось в его глазах.