Сын Китиары
Шрифт:
Пододвинув младшему брату полную кружку, Стурм склонился к уху Палина и зашептал:
– Не выводи Танина из себя, ладно? Ты же знаешь, какой он, когда надуется, а нам с ним еще ехать до самого замка князя Гунтара. Старший брат заботится о твоей же пользе. Мы оба заботимся. Мы просто хотим, чтобы ты немного повеселился, и все. Попробуй, а?
Взглянув на Танина, Палин увидел, что лицо брата сурово и угрюмо. «Может, Стурм прав, – подумал Палин. – Может, и правда мне следует расслабиться и повеселиться. Танин говорил больше чем наполовину серьезно, когда сказал, что в следующий раз оставит меня дома.
Заставив себя рассмеяться, Палин поднял кружку.
– За моих братьев, – проговорил он грубым голосом и с удовольствием заметил, что зеленые глаза Танина просветлели, а лицо Стурма расплылось в широкой улыбке. Поднеся кружку к губам, Палин хлебнул этого, с дурной славой, напитка, известного как брага гномов.
Вкус оказался неплох, даже приятен: странный букет, который заставлял думать о подземных домах гномов в Торбардине. Подержав напиток во рту, Палин, приятно удивленный, кивнул и проглотил…
Юному магу вдруг показалось, что в голове у него взорвалась шаровая молния. Во рту вспыхнуло пламя. Огонь вырвался из ушей и ноздрей, загудел в горле и опалил желудок. Он не мог дышать, ничего не видел. Он сейчас умрет, он понимал это… в любой момент… здесь, в этом грязном, забытом богами трактире…
Кто–то – у Палина было смутное подозрение, что это Стурм, – колотил его по спине, и наконец он оказался в состоянии сделать вдох.
– Приятно видеть, когда человеку нравится то, что он пьет, – вполне серьезно сказал Дуган. – Теперь моя очередь. За юного мага! – Гном поднес кружку к губам, запрокинул голову и осушил емкость одним глотком. Когда «лицо его показалось снова, глаза слезились, а большой нос–картошка приобрел ярко–красный цвет. – Э–х–х–х! – выдохнул он, пытаясь проморгаться, и вытер рот концом бороды.
– За здоровье, – воскликнули Стурм и Танин, поднимая кружки, – нашего брата–волшебника!
Они тоже осушили кружки, хотя и не так быстро, как гном, но все же не прерываясь для того, чтобы сделать вдох.
– Спасибо, – проговорил Палин, глубоко растроганный. Он осторожно сделал еще один глоток. На этот раз результат оказался не столь ужасным. В действительности было даже приятно. Палин снова глотнул, затем еще раз и наконец осушил кружку. Поставив ее на стол под приветствия своих братьев и Дугана, молодой человек почувствовал во всем теле приятное тепло. Кровь закипела в жилах. Танин глядел на него с гордостью; Стурм вновь ему подлил. Дуган опрокинул в себя еще две кружки подряд, Стурм и Танин выпили свои, и опять настала очередь Палина. Он поднес кружку к губам…
Палин сидел с блаженной улыбкой на устах. Он любил Танина и Стурма больше всех на свете и стал говорить им об этом, и наконец совсем расчувствовался, уткнулся в широкое плечо Стурма и заплакал. Но нет! Он еще кого–то любит… Гнома…
Он поднялся на ноги и пошел вокруг стола, чтобы пожать гному руку. Он даже произнес речь. «Верные друзья… вечные друзья, как его отец и друг отца… старый Флинт, гном…» Он пошел назад к своему стулу, только там было уже четыре стула вместо одного. Выбрав один, Палин сел, промахнулся и очутился бы на полу, если б Танин
– Я говорю вам, друзья, – Палину казалось, что голос Дугана доносится откуда–то издалека, – люблю вас, как собственных сыновей. И должен сказать, что столько вам никогда не выпить.
– Н–е–е–е! – оскорбленно заорал Стурм и ударил кулаком по столу.
– От тебя мы не отстанем, – проговорил Танин, тяжело дыша, с лиловым лицом.
– Правильно, – сказал Палин, ударяя по столу, точнее, он ударил бы, если бы стол неожиданно необъяснимым образом не отпрыгнул в сторону.
И вот Палин уже лежит на полу и думает о том, что это очень интересное место и что здесь намного безопаснее, чем там, на четырех стульях, где столы прыгают… Посмотрев вокруг, он разглядел рядом с собой на полу свой жезл. Он протянул к жезлу руку и нежно погладил его.
– Ширак! – выговорил Палин, и кристалл на жезле вспыхнул ярким светом. Он услышал, что это вызвало суматоху; где–то рядом заговорили высокие писклявые голоски. Палин захихикал и уже не мог остановиться.
Откуда–то с огромной высоты до него донесся голос Дугана:
– Теперь в кровати, – сказал гном, – и хорошенько выспаться!
И, если и присутствовала злорадная нотка в хриплом голосе и даже явно слышался ликующий смех, Палин не обратил на это никакого внимания. Гном – его друг, его брат. Он любит его как брата, как своих дорогих братьев…
Палин опустил голову на прохладное дерево жезла. Закрыв глаза, он переместился в другой мир – мир маленьких, в коричневых халатах, существ, которые подняли его и побежали с ним…
Глава 2 Тяжкое похмелье
Мир крутило, раскачивало и ломало, и вместе с ним за компанию крутило Палину желудок и ломало все кости. Палин перекатился на бок, его стошнило. Открыть глаза можно было лишь с помощью стамески, казалось, они схватились как камин в стенной кладке. Палину хотелось поскорее умереть, чтобы прекратить страдания.
С невероятным трудом рвоту удалось унять. Осознав, что внутренности все–таки остались на месте, Палин со стоном перекатился на спину. Голова начала немного проясняться, и он вдруг понял, когда попытался пошевелиться, что руки связаны за спиной. В замутненном мозгу вспыхнул страх, и вспышка эта разогнала туман от браги гномов. Он не чувствовал своих ног и сообразил, что веревка, связывающая щиколотки, нарушила кровообращение. Скрипнув зубами, он немного поворочался, пошевелил пальцами ног в мягких кожаных сапогах и сморщился, когда почувствовал покалывание, говорящее о том, что движение крови восстанавливается.
Он лежал на деревянной доске, как ему удалось определить, пощупав ее руками под собой. Доска странно двигалась, она раскачивалась вперед–назад, и вслед за этим жутко раскалывалась голова Палина. И звуки, и запахи тоже были странными – скрип дерева, загадочные плеск и бульканье и время от времени оглушительный рев, глухие удары, грохот, будто несется табун лошадей, или, от этой мысли у Палина перехватило дыхание, или похожий на тот, что описывал отец, рассказывая о нападении драконов. Молодой человек осторожно открыл глаза.