Сын Люцифера. Книга 4. Демон

Мавроди Сергей Пантелеевич

Вино у рыцарей проливалось не от того, что жены им действительно изменяли, а от того, что они сами в них сомневались. Это было испытание верой. Каждый рыцарь делал свой выбор, и именно с этого момента реальность для него начинала существовать. Каждый попадал именно в тот мир Эверетта, который он сам для себя выбрал. Согласитесь, это справедливо?

— И какой же мир выбрал я? — криво усмехнулся Алымов.

Мужчина, не отвечая, повернул голову, посмотрел куда-то в бок и ухмыльнулся. Алымов машинально проследил за его взглядом и вдруг вздрогнул, как от удара электрическим

током. Мимо забегаловки шла смеющаяся парочка. Мужчина и женщина. В женщине он узнал свою жену.

Алымов, не помня себя, выскочил на улицу и бросился вдогонку. Пробежав всего несколько шагов, он понял, что ошибся. Женщина действительно была похожа на его жену. Даже очень. Но это все же была не она. Не Валя.

Когда Алымов, тяжело дыша, вернулся к своему столику, там уже никого не было. Мужчина исчез.

* * *

И спросил у Люцифера Его Сын:

— Я тоже формирую сейчас реальность?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

— Да. Разумеется. Будущего нет. Мы сами творим его. Каждый миг. Каждую секунду. Каждое мгновенье. Каждый получает именно то, во что он верит. «По вере вашей да воздастся вам».

СЫН ЛЮЦИФЕРА. День 27-й

И настал двадцать седьмой день.

И сказал Люцифер Своему Сыну:

— Новое всегда рождается на обломках старого. И процесс этот — болезненный.

РАЗРЫВ

«С порога смотрит человек

Не узнавая дома.

Ее отъезд был как побег,

Везде следы разгрома».

Б. Л. Пастернак, «Разлука»

«Не вливают вина молодого в мехи ветхие;

а иначе прорываются мехи, и вино вытекает, и мехи пропадают,

но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается то и другое».

Евангелие от Матфея

«Но пройдут такие трое суток

И столкнут в такую пустоту,

Что за этот страшный промежуток

Я до Воскресенья дорасту».

Б. Л. Пастернак, «Магдалина (II)»

Шилин открыл дверь и остановился в недоумении. Что-то было не так. Он даже не сообразил сначала, что именно. И только потом до него дошло. Черт! Наташиных вещей не было! Сапоги, туфли, куртка, дубленка — все исчезло.

Шилин, ничего еще не понимая, но охваченный уже каким-то неясным

предчувствием, с замершим сердцем, не раздеваясь, быстро прошел в комнаты.

Ничего особенного вроде... Кажется, нормально все...

Он резко распахнул шкаф. Сердце стукнуло и остановилось.

Та же самая картина! Одни пустые вешалки. Ни платьев, ни юбок-кофточек — ничего. Голяк. Голый Вася!

Шилин беспомощно огляделся и тут только заметил большой белый лист бумаги, явно специально положенный кем-то на тумбочку, на видном месте. Он с усилием, на негнущихся ногах, подошел к кровати, тяжело опустился на нее и тихо, осторожно, с опаской, как какую-то ядовитую змею или сколопендру, взял лист в руки. Он уже понял, что случилось что-то страшное. И даже догадывался в глубине души, что именно. Но разум его пока еще отказывался в это верить.

Плавным, заторможенным движением сомнамбулы поднес он к глазам листок и медленно начал читать.

«Андрюша! — мелкий, бисерный, словно вечно спешащий куда-то почерк жены он узнал сразу. — Прости, но я ухожу. Я полюбила другого. На развод я подам сама. Наташа».

Шилин, все еще не веря, перечитал записку несколько раз, прежде чем окончательно уяснил, наконец, себе ее смысл. В голове шумело. Он чувствовал себя так, словно ему только что неожиданно звезданули изо всех сил по башке какой-то огромной суковатой дубиной. Или даже скорее мешком с песком. Такое же оглушенное состояние. Нокдаун.

То, что он только что прочел, было невероятно! Невозможно! Немыслимо! Просто не укладывалось у него в голове!

Как это: «ухожу!.. развод!.. полюбила другого!..»?! Она же только сегодня утром завтрак мне готовила и на работу провожала!.. «Пока, котик!» А как только я ушел, сразу же вещи собирать начала?.. Так, что ли?

А ведь еще сегодня ночью!.. Или нет, сегодня ночью у нее как раз «голова болела». Как, впрочем, и вчера. И всю последнюю неделю. Или даже две. Черт, не помню!..

Но не в этом дело! Мы лежали вместе, обнимались, целовались... Ласкали друг друга... Как муж и жена. Как самые близкие на свете люди!

— Это ты ее ласкал! — ехидно подсказал Шилину какой-то насмешливый голос. — А она лишь нехотя позволяла тебе это делать. Из милости. Или по расчету. Пока последние детали улаживала. Там... с этим своим новым любимым. Женщина же, как обезьяна. Никогда не отпустит одну руку, пока крепко не ухватится другой!

При мысли о своем таинственном сопернике Шилин тихонько зарычал и в ярости скомкал и отшвырнул записку.

Кто он такой?! Откуда он взялся?! Где она его вообще выкопала??!! Так она с ним??!!.. Наташа???!!!...

Впрочем, вспышка бешенства быстро прошла. Осталась одна только боль. Вот она — осталась. И не проходила. Не отпускала ни на минуту!

Шилин внезапно почувствовал себя так, будто из него вынули душу. Какую-то очень важную ее часть. И в груди теперь осталась огромная зияющая пустота, которую решительно нечем заполнить. Ничто ее не может заполнить! Ничто в целом мире! Только ОНА. ОНА одна! Но ЕЕ не было. ОНА полюбила другого.