Сын Люцифера. Книга 6. Развлечение

Мавроди Сергей Пантелеевич

— Ты?.. Ты?.. — задыхаясь, начал он.

— Нет-нет! — тихо покачала головой она, словно угадав его страхи и его мысли. — Я хочу лишь остаться с тобой. Мне разрешили это.

— Кто? — с трудом выдавил из себя Забрин.

— Не надо, милый, — ласково попросила она и снова улыбнулась. — Не спрашивай этого.

— Кто? — упрямо повторил Забрин. — Бог или Сатана?

Панночка исчезла. Еще мгновение назад она стояла тут, и вот — уже никого не было.

На следующую ночь все повторилось.

Панночка молча

глядела на Забрина, и под ее взглядом таяло сердце. Хотелось позвать ее — и будь, что будет! Но Забрин был начеку.

— Так кто? — грозно вопросил он, и ведьма исчезла.

Но весь этот день Забрину было не по себе. У него появилось странное чувство, что что-то идет не так. Прощальный, полный печали взгляд Панночки, ее шепчущие какой-то непонятный укор уста неотступно стояли у него перед глазами. Он ждал и боялся третьей ночи.

Чего я боюсь? — спрашивал он себя снова и снова. — Я же теперь все знаю. Задам ей опять тот же самый вопрос — и она исчезнет!

Но ему было отчего-то не по себе. Нет, страха он не испытывал. Он не сомневался ни секунды, что она действительно исчезнет. Просто он и сам не знал, а хочет ли он этого? Хочет, чтобы она исчезла? Он почему-то был уверен, что это уже навсегда, и больше она не появится. Никогда. Он с честью выдержит третье испытание, и на этом все и закончится. Бес от него отступится.

Она исчезнет, — вдруг пришло ему в голову, — а что останется? Телевизор и водка? Что у меня вообще есть в жизни?

* * *

— Это последний раз, милый, — негромко пропела-прозвенела панночка своим мелодичным, как серебряный колокольчик, голоском, с невыразимой грустью глядя на совершенно потерянного Забрина. Глаза ее были полны слез. Губы дрожали. — Больше я не приду. Прощай.

Она как-то жалко, по-детски улыбнулась Забрину, потом медленно опустила глаза и посмотрела долгим, долгим взглядом на проведенную у ее ног жирную белую черту. Усмехнулась грустно, грустно; спокойно и небрежно переступила через черту и лишь потом — исчезла.

Совершенно потрясенный Забрин некоторое время стоял, остолбенев, безмолвно хватая ртом воздух.

Так эта черта ее не сдерживала?! Тогда что же все это значит??!!

4.

С этого момента все кончилось. Не было больше ни шорохов, ни кошмаров — ничего! Страхи исчезли. Жизнь Забрина снова вернулась в свое привычное русло. Вошла в обычную колею.

Только все это его почти не радовало. Панночка не шла у него из головы. Он возвращался к ней в мыслях постоянно, снова и снова, вел с ней нескончаемые диалоги, в чем-то горячо убеждал, что-то страстно доказывал.

Впрочем, убеждал-то он, по сути, самого себя. И доказывал самому себе. Что поступил тогда правильно, прогнав ее. Убеждал и доказывал, поскольку вовсе не был теперь в этом так уверен.

А если она действительно

хотела просто остаться со мной? — все чаще и чаще приходило ему теперь в голову, и от этих мыслей хотелось плакать. — А вдруг это правда?! Вдруг ей действительно разрешили? Там, наверху. Чего я к ней пристал как банный лист: Бог!.. Дьвол!.. Да какая разница! К тебе счастья случайно заглянуло, а ты у него документы стал проверять!.. Мудак несчастный.

Радуйся теперь, как все удачно получилось! Как ты ловко от него ускользнул. Живи и дальше своей серой, никчемной жизнью.

Только не смогу ведь я теперь снова так жить! — тут же тоскливо вздыхал Забрин. — Я теперь как тот бедный псарь Микита, на котором она ездила верхом. И который оказался потом не в силах этого забыть. Так и сгорел весь. Сам собою. Пришли — а от него только горстка пепла да пустое ведро осталось. Кучка золы, — Забрину становилось еще тоскливей и беспросветней. — Вот и я так же. На мне она тоже верхом эти три ночи ездила. И я уже этого никогда не забуду. Так, наверное, душа и сгорит. Истлеет... — он снова вздыхал. — А если забуду — то грош мне цена! Значит, у меня души-то никакой нет. Гореть нечему.

* * *

— О!.. Какая встреча!

Забрин вздрогнул и повернул голову. Рядом с ним опять сидел тот самый давешний мужчина, с которым он спорил об атеизме примерно с месяц назад. Неужели всего только месяц с тех пор прошел?!.. Кажется, что целая эпоха! Целый век.

— Да, здравствуйте, — пробормотал Забрин и отвернулся. Разговаривать не хотелось.

— Что-то Вы грустный сегодня, Артур Леонидович, — снова раздался сбоку знакомый насмешливый голос, и Забрина вдруг словно током ударило.

А ведь я так до сих пор и не знаю, откуда ему мое имя-отчество известно! — сообразил внезапно он и похолодел.

У него будто пелена с глаз упала.

Все происходившее с ним за этот месяц выстроилось мгновенно в одну единую стройную цепочку. Этот тип и странный разговор с ним в метро про суеверия и первобытные страхи, потом тот чертов фильм, шорох этот кошмарный, Панночка и теперь снова тот же самый тип. Опять, якобы по чистой случайности, рядом с ним оказавшийся. И знающий, неизвестно откуда, его имя-отчество. С самого начала, между прочим! С первой же встречи.

Круг замкнулся.

Забрин смотрел во все глаза на своего соседа и не знал, что сказать.

Может, я все это сам себе напридумывал? — неуверенно подумал он. — Ну, какая тут может быть связь? Между разговором в метро и Панночкой?

— А почему, кстати, Артур Леонидович, Вы ее прогнали?! — неожиданно услышал он обращенный к себе вопрос и сначала даже не понял ничего. А когда понял, почувствовал, что волосы у него на голове шевелятся.

— Как?.. Что?.. Вы?.. — залепетал бессвязно он, инстинктивно в страхе отодвигаясь.