Сын охотника на медведей
Шрифт:
Суровый предводитель снова резко развернул жеребца и медленно поехал навстречу Олд Шеттерхэнду. Его люди двинулись за ним. Но проницательный апач не позволил им уйти. Вместе со своими воинами он сейчас же направился следом, и апсарока оказались в еще более тесном кольце.
Олд Шеттерхэнд не сделал навстречу ни шагу. Гигант-апсарока, остановившись неподалеку, окинул его с головы до ног бесстрашным взглядом и спросил:
– Что нужно здесь бледнолицему? Почему он стоит на пути у меня и моих воинов?
Олд Шеттерхэнд улыбнулся и ответил:
– А что хочет здесь красный человек? Почему он преследует
– Потому что вы убили двух наших братьев! – апсарока еще больше помрачнел.
– Они пришли к нам как враги и как враги были убиты.
– Откуда ты знаешь, что мы твои враги?
– Потому что вы ищете пропавшие «лекарства»!
– Кто тебе это сказал?
– Об этом нетрудно догадаться, потому что у обоих воинов, которых сразили наши пули, не было их при себе.
– Ты угадал. Я больше не тот, кем был раньше. Вместе с «лекарствами» я потерял и имя. Теперь меня называют Ойт-э-ке-фа-вакон 131 , Храбрец, Ищущий Лекарство. Дай нам пройти, иначе мы убьем вас!
– Сдавайтесь, иначе та же участь постигнет вас самих, – спокойно произнес Олд Шеттерхэнд.
– Твои уста произносят гордые слова. Но способен ли ты на гордые дела?
– Ты можешь узнать это прямо сейчас. Взгляни вперед, а потом – назад! Один мой знак, и десять пуль больше пяти раз подряд ударят по твоему отряду.
131
Здесь Карл Май ошибается, поскольку «вакон» на языке сиу (племя апсарока принадлежит к группе хокан-сиу) означает «женщина»; поэтому Храбрец, Ищущий Лекарство, скорее всего произносится как Ойт-э-ке-фа-вакан (слово вакан – «тайна», а следовательно, может иметь значение «лекарство»).
– Это не храбрость, а трусость. Бывает, что вонючие койоты убивают исподтишка даже бизон ов. Что могли значить твои псы против моих воинов, если бы мои воины не попали в вашу ловушку? Я один перебью половину твоих людей!
И гигант рывком выхватил тяжелый томагавк, угрожающе взмахнув им над головой.
– А я один отправлю в Страну Вечной Охоты весь твой отряд, – снова не повышая голоса, но очень твердо произнес Олд Шеттерхэнд.
– Может быть, твое имя Итанка, Большая Пасть?
– Я сражаюсь не именем, а рукой.
Глаза апсарока тотчас вспыхнули.
– Ты хочешь сразиться со мной? – прогремел его голос.
– Я не боюсь тебя. Мне просто смешны твои пустые слова!
– Тогда подожди, пока я переговорю с моими воинами! А потом ты узнаешь: болтает Ойт-э-ке-фа-вакон или действует.
Он развернулся к своим и тихо заговорил с теми из них, кто мог слышать его приглушенный голос. Затем он снова обратился к Олд Шеттерхэнду:
– Ты знаешь, что такое «му-мохва»?
– Да, знаю.
– Хорошо! Нам нужны скальпы врагов, а потому будут бороться четыре человека: ты – со мной, и один твой красный человек – с моим воином! Если победим мы, то всех вас убьем и скальпируем, если вы – возьмете наши скальпы и жизни. Ну как, у тебя хватит мужества на такой договор?
Вопрос был задан с издевкой. Олд Шеттерхэнд, снова улыбнувшись, ответил:
– Я готов. Положи свою ладонь в мою в знак того, что твои слова
Охотник протянул свою руку. Гигант не ожидал подобного, поэтому подал руку после некоторого колебания. Выражение «му-мохва» заимствовано из языка юта; дословно оно означает «рука у дерева». У многих племен этот вид борьбы считается своего рода Божьим судом. Двух человек привязывают крепкими ремнями за одну руку к древесному стволу, а в другую дают оружие – томагавк или нож, по договоренности. Ремень закрепляется так, чтобы бойцы имели возможность двигаться по кругу вокруг ствола. Поскольку оба должны стоять лицом друг к другу, один из них оказывается привязанным за правую, другой – за левую руку. Тот, у кого свободна правая рука, обычно имеет преимущество. По правилам эта достаточно жестокая борьба продолжается без перерыва и заканчивается только со смертью одного из противников. Но существуют и более мягкие варианты подобных поединков.
Апсарока был убежден: раз он вызвал врагов на единоборство, то он и получал преимущества. На самом же деле все это вершилось только благодаря великодушию Олд Шеттерхэнда. С другой стороны, вождь апсарока прекрасно понимал, что если он не сдастся, то погибнет вместе со всеми своими людьми, а с помощью «му-мохвы» он надеялся не только выйти из тяжелого положения, но еще и завладеть скальпами врагов, в руки которых так глупо попал. Он был убежден, что превосходит белого во всем. Разумеется, и второго борца он выставил бы под стать самому себе.
– Ты хочешь рискнуть? Великий Дух затмил твой разум! – с видом явного превосходства сказал он белому. – Тебе известно, что по правилам борьба между двумя победителями, если они окажутся от разных групп, должна вестись до самого конца?
Олд Шеттерхэнд видел индейца насквозь. Всем присутствующим следовало ожидать, что Храбрец, Ищущий Лекарство, должен выйти победителем из первой схватки, и даже, если другой апсарока будет побежден, предводитель убьет своего противника в последнем, решающем поединке. Глядя на огромного разъяренного воина, ничего другого никому и в голову не могло прийти. Но Олд Шеттерхэнд думал иначе.
– Согласен, – быстро дал он ответ.
Гигант взглянул на него полуудивленно-полутриумфально, быстро подал ему руку и произнес:
– Тогда дай свою руку! Ты обещаешь мне, а я обещаю тебе от имени наших воинов, что мы и вы согласны на такие условия. Ни одна из сторон, чьи борцы окажутся побеждены, не имеет право сопротивляться после поединков.
– Я обещаю это. А чтобы у тебя не осталось и крошки сомнений на этот счет, мы раскурим трубку клятвы.
При этом охотник указал на висевшую на шее трубку, украшенную перьями колибри.
– Хорошо, мы выкурим ее, – согласился великан, и по его лицу пробежала презрительная усмешка. – Но трубка клятвы не станет трубкой мира, потому что мы будем бороться, а потом, после борьбы, ваши скальпы украсят наши пояса, а ваши тела будут рвать и жадно пожирать грифы.
– Но прежде посмотрим, сильны ли и дерзки твои кулаки так же, как твои слова, – заметил Олд Шеттерхэнд.
– Ойт-э-ке-фа-вакон еще никем не был побежден! – гордо вскинул голову апсарока.
– Но он не уберег своих «лекарств». Если его глаза и сегодня окажутся так же «остры», как тогда, у воды, мой скальп останется на месте.