Сын охотника
Шрифт:
– Я бы лучше выстрелом в затылок уложил его! – не выдержал Мерген.
Леджин свысока посмотрел на подростка и, ничего ему не сказав, продолжал свое:
– Когда волк выдыхается, он ищет балку или овраг и ложится на землю. Ляжет и морду – на передние лапы. Делай с ним, что хочешь. Манджи слезает с лошади, отдает повод напарнику и с плеткой в руке подходит к загнанному зверю. Волк не сводит с него глаз. И когда охотник подойдет совсем близко, зверь из последних сил делает отчаянный прыжок навстречу. Манджи проворно отступает на два шага и наносит плетью тот самый удар между глаз, о котором я
Старик Цсрен покончил со шкурой первого волка и, предоставив второго более молодым, вернулся к телеге. Усевшись на передке, не спеша вытер нож пучком сухого бурьяна и молча слушал байки Леджина. Старику показалось, что гость своими россказнями пытается смазать на нет подвиг лучшего охотника хотона. И когда Леджин умолк, старик решил развенчать хвастливого чужака.
– Знаем и мы такой способ расправы с этим зверьем, – слегка склонив голову, начал он. – Только у нас в таких случаях поступают проше. Когда загнанный волк ложится на землю, охотники слезают с лошадей. Перекурят, почешут в затылках и себе, и волку…
Мальчишки, чувствуя, куда клонит старик, уже прыскали со смеху. Но взрослые пока молчали.
– Ну вот, тот, кто похрабрей, идет на волка с плетью. Обессиленный зверь зло смотрит на него налитыми кровью глазами, готовится к прыжку, клыки точит… А в это время другой более опытный и сильный охотник подкрадывается сзади и неожиданно прыгает на того волчищу, садится верхом и хватает за уши. – И уже под громкий смех Церен продолжал: – Вот тогда-то первый охотник сует зверю поперек пасти рукоятку плети. Волк хватает зубами рукоятку и у него от злости застывают челюсти. Ну а тут остается крепко стянуть ему челюсти ремнями, и, как теленка, вести в хотон.
Окончание этого рассказа потонуло в громком хохоте и детей, и взрослых. После этого пошли уже охотничьи байки, которые закончились, лишь когда и со второго волка была снята шкура.
Снимать шкуру с убитого волка не так-то просто. Эта работа требует ловкости и аккуратности. Сперва освобождают от шкуры задние ноги, а потом за лодыжки подвешивают вниз головой. И, чтобы не было порезов, без ножа, руками отдирают шкуру от туши, выворачивают ее наизнанку. Потом шкуру густо посыпают солью, обливают простоквашей и натягивают на широкую доску для растяжки.
Когда весь этот процесс был закончен, подошел бедно одетый старик в поршнях [1] , в одной нижней рубахе, в рваных штанах, закатанных до колен. От более жирной туши волка он отрезал правую заднюю ногу вместе с тазовой костью и, словно оправдываясь, сказал:
– Старые люди говорят, что у кого от простуды болит спина, волчье мясо помогает. Моя старуха мучается поясннцей, сварю ей волчий бульон.
– Берите сколько хотите, а остальное вынесите за хотон и закопайте поглубже, – распорядился Хара и всех, кто свежевал волков, пригласил помыть руки.
1
Поршни – подобие лаптей из сыромятины.
Мерген принес мыло и чайник с теплой водой.
Когда
Однако не все сверстники интересовались подвигами юного охотника. Несколько подростков, одетых побогаче, стояли в стороне и пересмешничали. Заправилой у них, как всегда, был Бадма Цедяев. Его отец Цедя, бывший зайсанг, за четырнадцать лет Советской власти ухитрился не потерять своего влияния на неграмотных и суеверных однохотонцев и жил в прежнем достатке.
Толстый, неповоротливый сын его одет был щегольски, совсем не по-будничному. Несмотря на жару, он в желтой, вышитой золотом рубашке, в черном бархатном бешмете, нарочито не застегнутом, чтобы все видели широкий ремень с серебряными накладками, в сверкающих черным лаком сапожках на высоких каблуках. Бадма стоял в своей любимой позе, засунув два пальца левой руки в нагрудный карманчик бешмета, и что-то говорил, а его дружки громко смеялись.
Мерген знал, что когда в компании Бадмы вот так гогочут, то смешного там мало. Скорее всего, там готовится какая-нибудь очередная пакость. Но он не обращал на этих зазнаек никакого внимания. Однако те сами его задели. Заговорившись с друзьями, Мерген забыл унести в кибитку ружья. И вот сейчас заметил, что возле них уже крутятся малыши и, чего доброго, натворят беды. Он оставил на минутку друзей и забрал ружья, чтобы унести в кибитку. Повесив одно на левое, другое на правое плечо, он направился в кибитку мимо гогочущей компании Бадмы. Вдруг, как по команде, дружки Цедяева смолкли. И послышался задиристый голос их предводителя:
– Самое главное для охотника – уметь бросать в небо шапку и перетаскивать ружье с места на место.
Мерген прошел молча. Но Бадма уже ядовито бросил ему вслед:
– Стрелять он научится, когда отпустит бороду!
И тут, как назло, неподалеку на колодезном журавле появилась ворона и закаркала.
– Ха! Ворона тебе накаркнвает удачу в завтрашней охоте, – выкрикнул Бадма.
– Завтра он трех волков убьет! – съязвил кто-то в тон сыну богача.
– Карр, карр!
Мергену показалось, что все зло, которое питали к нему пересмешники, сейчас собралось в этом глумливом карканье вороны, словно и она была из шайки Бадмы. Он вскинул ружье и, еще не сообразив, что делает, выстрелил.
Ворона свалилась со столбика. И вся компания Бадмы смолкла.
Почти не целясь, Мерген застрелил эту птицу. Против такого ничего не мог сказать даже Бадма. Зато друзья Мергена пришли в дикий восторг. Они подняли Бадму на смех, начали дразнить его, отпускать колкости. Тот не смог им ответить. А уйти было стыдно. Так и топтался на месте, как на горячих углях. Но и это не ускользнуло от колючих глаз друзей Мергена.
– Что топчешься, как грешник на раскаленной сковородке? – сквозь зубы процедил Араша, лучший друг Мергена.