Сын от бизнес-конкурента

Фави Ксения

Волков говорит о нас с Никиткой - мой сын и моя Кира. В целом логично. Женой я не являюсь, а невестой странно меня называть при общем пятилетнем ребенке. Да и кольца я не получала.

И скоро начинаю думать, что никогда не получу…

Обстановка на аукционе накаляется в самом лучшем смысле. Мужчины и дамы готовы пожертвовать ради азарта и благотворительности такие суммы, что захватывает дух. Я в очередной раз думаю, что уровень окружения Волкова очень и очень высок. Не то что бы у меня от этого комплексы… Но быть достойной партнершей для такого

человека не помешало бы. Хорошо, работа в ресторанном бизнесе обучила меня светским манерам.

Но бывают моменты, которые никакой этикет не сможет сгладить. И даже умнички Софа и Владислав не сумеют прийти на помощь. В какой-то миг среди атмосферы позитива и удовольствия раздается гневный крик.

– Как здесь красиво! Как пахнет! Благотворительный аукцион?! Горжусь своей дочкой! Вот только матери она совсем не помогает!

Я давно не видела маму, и в первую секунду не узнаю ее. Медленно понимаю, почему - на женщине ни грамма косметики, одета она в какую-то дешевую черную водолазку, старые брюки и ужасное серое пальто. Кажется, даже драное в районе кармана.

Мы с мамой похожи. От нее мне достались довольно большие глаза, курносый нос и волнистые волосы. Не считаю себя супермоделью, но я мила, и с внешностью мне повезло. Как и матери. Она никогда не жила богато, но всегда оставалась кокеткой. Наряжалась в яркие цвета, умела подобрать модель по фигуре среди распродажи. Сейчас она вообще на себя не похожа.

То ли поэтому, то ли из-за кучи снующего народа ее пропустил охранник.

– Мама?..
– морщу лоб до боли.
– Не надо. Давай поговорим наедине.

Изо всех сил стараюсь оставаться спокойной. Аукцион, естественно, стихает. Все зависли. Мама с прямой спиной проходит меж рядов из стульев. Я стою сбоку у стойки баристы. Мать идет ко мне. Она реально смахивает на нищенку, не причесалась для пущего эффекта.

– Ты ведь сама не шла на разговор, Кира. Добавила мой номер в черный список. Велела не пускать в кофейню. Только сегодня я прошмыгнула как воровка.

Подходящее слово. Мама пришла украсть мой покой и счастье.

– Я осталась одна, - говорит она с надрывом, - в разводе, без жилья и работы. Меня никуда не берут! Я старая! И родная дочь, бизнесвумен, повернулась ко мне спиной! Зато делает благотворительность!

– Да у тебя просто никакого образования и опыта, - ахаю.

Не знала, что с последним мужем она развелась. А нового, видимо, пока не подыскала.

Я не хочу ничего говорить. До матери не дойдет, да ей банально все равно. А во мне всколыхнутся эмоции детства, и я просто расплачусь. И так внутри все дрожит.

Ищу глазами Никитку, сын мог испугаться. Вижу их с Артемом у выхода из зала. Старший брат уводит малыша.

Пока у Софии немая сцена, Влад прокашливается в микрофон. Приятель не так шокирован. Может, придумает, как спасти праздник. Но сказать ему не дает Волков. Вернее, сначала мама вставляет мне очередное копье в спину.

– Как уважаемый Петр Сергеевич посмотрит на твое поведение, Кира? Он точно не забывает

про свою мать!

Волков встает навстречу "тёще".

– Отношение Киры с родней - ее дело, - говорит он, и губы мамы дергаются, - но если вам так важно знать - я горжусь Кирой. И рад, что мать моего сына имеет стержень, и не позволяет ездить на себе.

– Я кормила ее в детстве, а в старости осталась одна!
– незваная гостья визгливо стоит на своем.

И хоть Петя на моей стороне, на меня вдруг накатывает лавина ледяных эмоций. По телу прокатывается дрожь. А дышать становится трудно, как будто в помещении жара. Мне делается так обидно и плохо. Сама не понимаю, почему никак не могу взять себя в руки. На каком-то инстинкте самосохранения выбегаю прочь.

Не помня себя, оказываюсь на улице. Уже темно. Тротуар, конечно, освещен фонарями, мимо идут редкие прохожие. Меня еще больше трясет от осеннего холода. Но дурнота накатывает сильнее.

Голова кружится. Так, надо бы собраться и войти внутрь. Никитку с Тёмой я, к слову, не вижу, может они вообще уехали? Зато перед глазами вырастает другая знакомая фигура.

– Кира? Почему ты здесь?

– Кхм… - хрипло прокашливаюсь.
– Здравствуй, Матвей.

Тот самый красавчик-холостяк, родственник Волкова. Высокий, холеный, вкусно пахнущий. Хм, но какой-то слишком резкий у него парфюм.

– Петр позвал нашу семью, но мама приболела. Я не опоздал? Проект горит на работе, еле вырвался. Кир?

Насыщенный голос молодого мужчины окутывает ватой. А запах еще сильнее лезет в нос. Фу!

– Матвей… Мне как-то… плохо.

Я так и остаюсь в плотном коконе. Сильные руки не дают упасть, а голос вроде успокаивает. Дымка рассеивается только в прохладной казенной машине.

– Боже мой, где я?..

На пальце какая-то прищепка.

– Ты в скорой. Сейчас поедем на осмотр к врачу, - бодро докладывает Матвей.

Он возле меня, привалился спиной к стене газельки. Полненькая молодая фельдшер рдеет от смущения. А родственник Волкова как обычно невозмутим.

– А где Петя?..

Матвей слегка улыбается.

– Он скоро подъедет. На вашем мероприятии нужно было что-то разрулить. Не волнуйся. Твой сын с Артемом, а мы едем к моей знакомой, и Петр знает, куда. Скоро будем на месте.

Смолянин ободряюще смотрит на меня. А медичка решает вступить в разговор.

– Показаний для госпитализации нет, - она хлопает ресницами.

Матвей отмахивается.

– Там у меня свой терапевт. Она разберется.

Уверенность, исходящая от мужчины, успокаивает и меня. Скоро я чувствую себя гораздо лучше. В приемном покое с интересом смотрю на хорошенькую брюнетку-терапевта Инну Эдуардовну.

– Мэт, подожди в коридоре, - распоряжается она.

Но по тому, как с трудом она вдыхает, понятно, присутствие нашего родственника ее нехило волнует. А назвала она его странно. Как будто ником из интернета.

– Слушаюсь!
– паясничает Смолянин. Пальцами правой руки «отдает честь».