Сын повелителя сирот
Шрифт:
«Я знал, что ты согласишься, – сказал Великий Руководитель – У меня было предчувствие. Я прямо сейчас отменю съемки другой актрисы. А пока давай подберем тебе одежду. Кроме того, нужно обработать порез на твоем ухе».
Лежа в темноте, Командир Га произнес слово «отменю».
– Отменю, – повторила Сан Мун. – Сколько же раз я думала о той, другой девушке? Разве может Великий Руководитель знать о том, что у меня до сих пор
– Что с ней произошло? – спросил Командир Га.
– Сам знаешь, – ответила она.
Несколько мгновений они молчали.
– Есть еще одна вещь, которую Великий Руководитель не знает обо мне, – продолжала она. – Но скоро ему все станет известно.
– Что?
– Я собираюсь воссоздать одну из песен своей бабушки. В Америке я найду недостающие слова и спою эту песню, песню о нем. В ней я расскажу все об этой стране, все, что никогда не могла произнести вслух, все до последней капли. Я выступлю с этой песней по центральному каналу Америки, и каждый человек в мире узнает правду о нем.
– Весь мир и так это знает, – сказал он.
– Нет, не знает, – возразила она. – Они не узнают правду до тех пор, пока не услышат все в моем голосе. Раньше я никогда не думала, что смогу спеть эту песню. – Сан Мун зажгла спичку и произнесла: – А потом мне встретился ты. Великий Руководитель не знает о том, что я бываю актрисой не только тогда, когда играю роль, но и вообще, в каждую секунду своей жизни, понимаешь? И перед тобой я тоже предстала только как актриса. Но я не такая. Несмотря на то, что я все время играю, в душе я остаюсь просто женщиной.
Он задул спичку и взял ее под руку, притягивая к себе. Он брал ее под руку и раньше. Но на этот раз она его не оттолкнула. Ее лицо было рядом, и он чувствовал ее дыхание.
Она вытянула руку и дотронулась до его ночной рубашки.
– Покажи мне ее, – попросила она.
– Но здесь темно. Ты все равно ее не увидишь.
– Я хочу прикоснуться к ней, – попросила она.
Он стянул с себя рубашку и придвинулся к ней так, чтобы ее пальцы касались татуировки.
Она погладила его мускулы, дотронулась до ребер.
– Может, мне тоже такую сделать? – задумчиво произнесла она.
– Что, татуировку? – удивился он. – И что на ней будет изображено?
– А что ты предлагаешь?
– Ну, здесь возможны разные варианты. Где бы ты хотела ее сделать?
Сняв свою ночную рубашку, она взяла его руку и положила себе на грудь, туда, где находилось сердце:
– Может, здесь?
Он ощутилл ладонью ее нежную кожу, округлость ее груди. Но сильнее всего он ощущал жар ее крови и чувствовал, как сердце разгоняет ее по всему телу Сан Мун и по рукам, которыми она сжимала его ладонь. Га казалось, будто Сан Мун полностью поглотила
– Ну, это несложно, – сказал он. – Здесь нужно выколоть то, что у тебя в сердце.
Прижавшись к ней, он впился в нее губами. Поцелуй был долгим. Наконец он оторвался от нее и закрыл глаза. Сан Мун молчала, и он уже начал бояться, что ей это не понравилось.
– Сан Мун, что с тобой?
– Все в порядке, – ответила она. – Просто я вспомнила одну песню.
– Хорошую или плохую?
– Песни бывают только одного вида.
– Ты, правда, никогда не пела ради удовольствия?
– А какую песню хотел бы услышать ты? – спросила она. – Песню про кровопролитие, песню, восхваляющую подвиг мучеников, или ту песню, в которой прославляется ложь?
– А другой песни нет? Например, о любви?
– Назови мне хоть одну песню о любви, которая не была бы переделана в песню о нашей любви к Великому Руководителю.
В темноте он гладил ее тело, прикасаясь к впадине над ключицей, напряженным связкам на шее, бугорку на плече.
– Я знаю такую песню, – сказал он ей.
– И какой у нее мотив?
– Я знаю только начало. Я слышал ее в Америке.
– Расскажи мне.
– Она – желтая роза Техаса, – произнес он.
– Она – желтая роза Техаса, – пропела Сан Мун.
Ей с трудом давались английские слова, но голос у нее звучал красиво. Он легонько прикоснулся к ее губам, чтобы почувствовать их шевеление.
– Которую хочу я повидать, – продолжал он.
– Которую хочу я повидать, – вторила она.
– Когда найду ее, ей-ей, я тут же женюсь на ней.
– Что означают эти слова? – спросила Сан Мун.
– Эта песня о женщине, красота которой подобна редкому цветку. Ее очень сильно любит один мужчина. Он хранит эту любовь всю свою жизнь. И неважно, что ему придется отправиться в дальний путь, чтобы увидеть ее, неважно, что вместе они пробудут недолго, и неважно, что он может ее потерять, – она все равно останется цветком в его сердце, и никто ее у него не сможет отнять.
– А герой этой песни – ты? – спросила она.
– Ты же знаешь, что это я.
– Я не похожа на женщину из этой песни, – сказала она. – Я не актриса, не певица и не цветок. Я просто женщина. Ты хочешь узнать эту женщину? Ты хочешь стать единственным человеком в мире, который знает настоящую Сан Мун?
– Ты же знаешь, что хочу.
Она приподнялась, позволяя Га снять с себя последнее.
– Ты знаешь, что происходит с мужчинами, которые влюбляются в меня? – спросила она.
Га немного подумал.
– Дай угадаю: ты запираешь их в своем туннеле и целых две недели кормишь только бульоном?