Сын Президента
Шрифт:
Но уж в чём-то им и должно было не свезти. Природа сполна отдохнула на их сыне. У двух стильных людей, вырос сын Максим. Он никогда не расстраивал родителей, всегда поддавался их требованиям, не создавал проблем. Подумаете – идеальный сын? Наверное. У Максима никогда не было своего мнения, он не знал, что такое материнские ласки. Пока мама делала деньги, ребенка воспитывала нянечка Регина, близкая подруга бабушки Максима. Так он и вырос – безвольным, хозяйственным и неожиданно религиозным, хотя в дальнейшем этот предрассудок он победил. На многочисленные мелкие недостатки сына родители внимания не обращали. Так как был один существенный. Максим не пошел внешне в родителей. Можно подумать, что он скорее являлся родственником Регины. Невысокого роста, огненно-рыжий, с пухлым носом картошкой и немного склонный к полноте, с мягкой кожей. В общем – он совсем не напоминал внешне стройного Волкова или модельера Паулину Вульф. Родители отшучивались, а Дмитрий постоянно
Утро сына президента в летний период всегда начиналось одинаково. Он просыпался в девять утра, приводил себя в порядок, после чего садился за компьютер. Регина приносила любимому внуку завтрак и тот кормился не отходя от монитора. Июньские выходные позволяли Максиму сидеть и играть без ограничений – все экзамены он сдал, выпускной отгулял и теперь ждал получения сертификатов для подачи документов в университет. Отец уже давно запланировал для сына юридический факультет, чтобы тот пошел по стопам отца. Но это было не совсем возможно. Так как короткие и широкие ступни Максима просто бы не поместились в отпечаток узкой и длинной ноги Президента. Мало таких семей, где отец носит обувь на четыре размера больше чем взрослый сын. 45-му размеру Дмитрия Волкова с трудом противостоял 41-й размер Максима. Так что если бы по этим следам сынуля и отправился, то просто растоптал бы их. Кроме того, в глубине души, Максим позволял себе страшное преступление. Он очень хотел поступить на экологический факультет. Но молчал об этом. Волков терпеть не мог «зеленых», всегда говорил о них в уничижительном ключе. Так что сына-эколога, сильный волевой характер Дмитрия не позволил бы.
Максим открыл свои закладки, чтобы проверить новости. Все новостные сайты пестрели заголовками о проходящих в городе митингах. За ними остался совсем незамеченным небольшой материал об аресте активистки зеленого движения «Лес» Татьяны Туполевой. Уже третий год ее объединение боролось с властями, протестуя против прокладки новой скоростной трассы на север через мякурский и евсеевский леса. Зеленые не прислушивались к тому, что скоростная трасса вдохнула бы новую жизнь в медленно загибающийся отсталый Север. К сожалению, защитники природы чаще заботятся о зайчиках и улитках, нежели о живых людях. Туполева руководила пикетами и набирала свои очки. Прокуратура же, очень неожиданно, нашла у Танечки… Мячик. Резиновый. А внутри – два килограмма отборного колумбийского кокаина. Следователи не стали разбираться в каких целях Туполева собиралась использовать годовой запас белого счастья. А то вдруг – для лечения больных гондурасских шиншилл или в качестве гуманитарной помощи голландской клинике для сирот-наркоманов. Туполева угодила в тюрьму, а ее арест затерялся среди репортажей с митинга оппозиции. Вдруг прервалось соединение. Максим полез под стол проверять кабель. Он был на месте.
– Масечка, – спросила его вошедшая с подносом Регина и увидавшая только его голые пятки, торчавшие из под стола, – что у тебя случилось?
– Интернет отключился, – раздалось оттуда, – кабель на месте.
Регина поставила поднос на стол:
– Может быть у них авария. Я слышала внизу что-то сверлят. Временно отключили.
– Наверное, – ответил Максим и набрал номер технической службы. Там ему и сообщили, что интернета не будет ближайшие два часа. Максим расправился с завтраком, после чего, прихватил с полки книгу и пошел в гостиную. Там он растянулся на диване, положив ноги на журнальный столик, включил телевизор и стал читать, поглядывая на экран. Телевизор продолжал показывать очередную форматную чушь. Максима это страшно раздражало. Чаще всего он смотрел зарубежные фильмы и сериалы, потому что отечественные производили крайне удручающее впечатление. При этом, любой из западных сериалов, который пользовался сумасшедшим спросом у всех приятелей по интернету и одноклассников в эфир родных телеканалов не шел. Максим знал, что большинство телевизионных чиновников заявляло на полном серьезе, что отечественный продукт значительно качественнее и пользуется намного большим спросом. В результате делалась очередная жутчайшая адаптация успешного сериала, которая с треском проваливалась. Как правило, на сей провал следовала реакция из разряда – сценарий был слабый. На Западе очень плохие сценаристы. Иногда, Максиму даже хотелось учинить жестокую пытку для телевизионщиков – запереть их в комнате с телевизором и заставить неделю смотреть продукцию друг друга без возможности выключить. Или
За этими размышлениями Максима застала Полина. В силу своего природного чувства вкуса, ее взгляд мигом споткнулся о сына, который сидел на кожаном диване в пижаме, с бардаком на голове, положив правую ногу на журнальный столик, левая была под столом, тоже вытянута. В изысканной обстановке президентской гостиной неказистый сынуля смотрелся как вставной деревянный зуб.
– Максим, – холодно сказала Полина, – может ты оденешься нормально, прежде чем выйти в гостиную?
– Полина, – Максим нарочито подчеркнул это, он никогда не называл ее мамой, – а что я сейчас делаю не так?
– А ты не видишь? – она взяла пульт и выключила телевизор.
– Нет, – ответил Максим.
– Посмотри на себя со стороны! Чипсов и пива добавить – и получится настоящее быдло с окраины у телевизора.
– Неплохая идея, – отметил Максим, – насчет пива. У вас есть что-нибудь крестьянское в холодильнике? Или опять сплошной «Гролш» да «Будвайзер»?
– Максим! Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Ты не соответствуешь своему статусу.
– А зачем мне ему соответствовать сейчас? На все официальные мероприятия я одеваюсь так, как вы требуете. Но всегда? Или у нас засада телевизионщиков, которые делают реалити-шоу о семье президента? Так пусть папочка их посадит в тюрьму за неуплату налогов.
– Ты не понимаешь меня. Тебе нужно всегда соответствовать этому статусу! Ты же Сын президента страны.
– Хорошо, хорошо, – Максим лениво одел свои шлепанцы для душа (которые на самом деле выглядели ужасно по-плебейски) и взял книгу, – сейчас переоденусь.
Полина элегантно опустилась в кресло и достала свои бумаги. Она планировала поработать в спокойной обстановке. Присутствие сына ей мешало. Но, по правде говоря, ее очень пугало, что иногда сынок выдавал совершенно жуткие вещи, свойственные представителю низшего социального класса. Додуматься в пижаме выпереться в гостиную… У Полины такое в голове не укладывалось. Но она пожинала собственные плоды того, что никогда сыном не интересовалась и не занималась.
Максим лениво поднялся с дивана и прошелся по комнате, окидывая кожаных мебельных монстров небрежным взглядом. Вся эта роскошь уже давно раздражала его своей идеальностью и четкостью. Мать никогда не терпела безвкусицы – и потому президентская гостиная заслуживала места в модном журнале. И по этой же причине туда не попадала – простым смертным, которых сгоняют на Дятлову гору, совершенно необязательно это видеть. К тому же, отсутствие у них высокого вкуса, не позволит им всецело насладиться этим полигоном изысканности. Максим же от этой чистоты устал. Порой ему хотелось оказаться в каком-нибудь крайне простом интерьере, пусть даже старомодном, или того хуже – ультрасовременном, в скандинавском стиле.
Максим думал, что в таком месте ему будет спокойнее и комфортнее. В этой квартире он никогда не ощущал себя дома. Ему все время казалось, что за ним следят многочисленные камеры, а он сам – персонаж телесериала. Еще шаг – и заиграет тревожная музыка. Неверное слово – и раздастся закадровый смех. Сыну президента нельзя говорить неправильные слова. Это совсем нехорошо.
Полина продолжала полулежать в кресле равнодушно листая каталог тканей. Передвижения сына ее уже интересовали мало, она считала его вполне самостоятельным. Сейчас переоденется и все вообще будет замечательно. Гораздо больше ее беспокоили оставленные в офисе подчиненные, которые постоянно норовили сделать что-либо не так. При этом Полина понимала: ни один из ее сотрудников не в состоянии придумать модель, которая будет пользоваться успехом. Потому что они могут только исполнять приказы. А думать они не умеют. Стоп. Они не имеют права думать. Эта роскошь позволительна только хозяйке. Нет, Хозяйке. И это же так просто и логично. Одна она знает, что будет успешно. Просто потому, что она который год ставит всех перед этим фактом, не спрашивая никакого мнения. Против Жены Президента никто и никогда не попрет. Она гениальна и невинна по определению.
Максим откинул бордовые гардины, которые с мягким скрипом отклонились в сторону – в комнату проникли лучи солнца, быстро побежавшие ручейком по отделанному дорогим итальянским паркетом полу и остановились у противоположной стены, играя солнечными зайчиками.
– Я смотрю, – сказал Максим, посмотрев в окно, – патриарх приехал домой на сверхновой модели «Бентли». Она вроде стоит почти сорок миллионов.
– Сорок семь, – равнодушно сказала Полина, – он всегда покупает все самое новое и лучшее. Сложно заниматься спасением душ и отпущением грехов, если не соблюдать банальных законов моды.