Сын Сарбая
Шрифт:
— Большой ли у вас был снег? Сколько овец заболело? Справятся ли Сарбай-ака и Салима-апа с отарой одни?
Дардаке отвечал серьезно и обстоятельно. На летовке все хорошо, овцы здоровы, чабан и его жена чувствуют себя прекрасно. Этот снег их напугал, и пришлось бы трудно, да вот приехавшие гости помогли спасти животных от простуды.
— Зейна! — позвал Садык-байке. — Ты, оказывается, не только учиться помогаешь чабанам, но и работаешь лучше всех. Вот Сарбаев говорит, что тебя надо премировать.
Девчонка
— Садык-байке! — начала она звонким голосом. — Вот вы сказали на собрании, что Дардаке человек талантливый, а сейчас говорите, что ему не надо учиться.
Садык с удивлением поднял бровь и неодобрительно глянул на девочку:
— Не понимаю. Что-то ты не то говоришь, комсомолка дорогая! Кто тебе сказал, что я против учения?
— А зачем чабану учиться? Вы же сказали, что Дардаке чабан… Уже всего достиг…
Она была несносна. Задавала вопросы, не слушая ответов. Она обвиняла. Первый раз в жизни ей пришлось так вот разговаривать со взрослым и таким ответственным… дяденькой.
— Эй, девочка, не слишком ли много на себя берешь! Кто сказал, что чабан должен оставаться темным? Слушай, но только слушай как следует… Мне известно, что мама твоя, Сайраш-апа, хочет уехать во Фрунзе. Твоя мама лучшая в колхозе доярка, но жить с нами не хочет…
Зейна резко перебила:
— А я знаю, что вы не хотите ей дать паспорт. Но у нас в кыштаке нет десятилетки, а я не собираюсь быть ни дояркой, ни чабаном, ни скотницей. Хочу жить в городе, получить высшее образование. И вообще вы… вы… — Она хлестнула кнутом лошадь и поскакала вперед.
— Зейна, Зейна! — закричал Садык. — Я привез тебе новости!
Девочка приостановила свою лошадь и слушала полуобернувшись.
— Ну ты, строптивая!
— Это не новость. Вы тоже строптивые…
— С осени в кыштаке открывается десятилетка.
— Значит, не хотите отпускать из колхоза?
— Отпущу. — Садык махнул рукой. — Тебя отпущу.
— А Дардаке?
— Что Дардаке? — Он обернулся к парнишке: — Ты что, неужели хочешь уезжать?
— Она болтает, товарищ командир…
Дардаке сказал это негромко, но Зейна услышала.
— Значит, я болтушка? Тогда прощай, не хочу тебя знать!
И, еще раз стегнув коня, Зейна поскакала в сторону кыштака. Вскоре она скрылась за поворотом.
Сцена эта, довольно необычная для сельской Киргизии, вызвала среди всех здесь находившихся мужчин растерянность и недоумение. Подъехал Буйлаш. Садык не хотел бы портить настроение старцу. Но как-никак Зейна приходилась ему внучкой и он отвечал за ее воспитание. Пока молчал Садык, молчали и другие.
Буйлаш поздоровался с Садыком за руку, другим мужчинам кивнул и
— Ты услал ее за чем-нибудь?
Тут заговорили все вместе, один лишь Дардаке скромно молчал. С трудом поняв, что произошло, старик опустил голову.
— Слишком много свободы получили у вас женщины, — сказал он.
Ответ был таким неожиданным, что Садык прекратил этот разговор. Он стал расспрашивать старика, каково положение на летовке Сарбая. И Садык и два его помощника повернули коней и поехали обратно к кыштаку.
— А разве вы не собирались к папе? — спросил Дардаке.
— Мы ехали к нему, чтобы помочь, думали, что снег натворил у вас беды, а теперь я спокоен. И товарищи мои тоже там не нужны. На тебя, видно, можно положиться! — весело сказал Садык и хлопнул парнишку по плечу.
— Но ведь чабан не я.
— Ты чабан. Ты прирожденный чабан. Но вот беда — у нас многие до сих пор считают, что способные к наукам и к учебе люди не должны оставаться на такой работе. Я слышал даже, как один человек называл труд чабана унизительным.
— А это правда, Садык-байке, что у нас будет десятилетка? — спросил Дардаке. — Скажите, а вы будете в ней учиться? Я слышал, война помешала вам получить образование… Скажите еще, если у меня раньше была одна мечта, а теперь появилась другая, разве это плохо?
— Ты сразу так много спрашиваешь…
— Я очень хочу учиться, и хочу много повидать, и хочу читать книги, и смотреть кино, и ездить. Но как же быть, если чувствую свое призвание… Что такое призвание, Садык-байке?
Они поднялись на кромку перевала.
Перед ними далеко внизу расстилался родной кыштак.
Всадники остановились, горячий ветер долины принес к ним аромат цветов и пряный запах кизячного дыма.
Вдали тарахтел трактор. А справа, на зеленом склоне, были разбросаны ярко-белые точечки.
Над ними возвышался всадник.
— А-ла-пай! — сложив рупором руки, закричал Садык.
А потом они вместе стали кричать:
— Алапай, Алапай!
И пока всадник ехал к ним, Садык, протянув руку с плеткой в сторону сверкающих белых точечек на зеленом лугу, сказал, обращаясь ко всем, но больше всего к Дардаке:
— Вот это маленькое стадо — наша надежда и наше будущее. Этих овец — высокопородных тонкорунных мериносов — доверило нам государство. Постепенно все наши стада мы обновим и улучшим. Это совсем не так уж трудно. Нужно только построить школу, клуб, кинотеатр. Нужно, чтобы люди стали по-другому жить и по-другому думать. И прежде всего нужно, чтобы чабаны были образованными и культурными. И… чтобы шли на эту работу по призванию. Не потому только, что тебе нужно или выгодно, а потому, что ты чувствуешь любовь к этой работе и готов отдать ей жизнь.