Сын шевалье
Шрифт:
В пещере Жеан зажег факел и уселся на сундук. Он наполнил из бочонка бутылку и потихоньку, сам того не замечая, выпил ее до дна. Затем юноша встал и взволнованно зашагал по подземелью. Много раз он проходил мимо коридора, что вел к погребу — погребу с лестницей, под которой лежали миллионы, и каждый раз поглядывал туда… но не заходил.
Вдруг он остановился, вскинув голову, пожал плечами и пробормотал себе под нос:
— А почему бы и не пойти? Что тут такого?
Жеан схватил факел и направился в погреб. Он остановился перед
— Вот они, миллионы… — шептал Жеан. — Если, конечно, моя бумага не ложная.
Он огляделся и вздрогнул. Близ лестницы в углу были навалены всевозможные инструменты — и на самом верху кучи лежали кирка с лопатой!
— Странно! — сказал Жеан вслух. — Раньше я их тут не замечал!
Он взял лопату и кирку в руки и осмотрел: обе в прекрасном состоянии, но покрыты толстым слоем ржавчины. Ясно: они лежат здесь давно — пожалуй, много лет. Жеан прошептал:
— Нет, черт возьми, я тогда думал о своем, мне было не до того — вот и не заметил всех этих лопат. Я пришел в пещеру после взрыва, нашел проклятую бумажку, разволновался и с тех пор сюда и близко не подходил. И потом — нет же никаких признаков, что здесь кто-то был.
Но все же в нем родилось подозрение. Он взял факел, наклонился, осмотрел внимательно землю — и выпрямился вновь со словами:
— Нет, тут никто не копал, это сразу видно. Просто я устал — вот и лезет в голову всякая чепуха…
Вернувшись в пещеру, он закутался в плащ, потушил факел и улегся на солому. Спал он плохо — все время ворочался, просыпался; его мучили мерзкие кошмары…
Утром Жеан проснулся весь разбитый, с тяжелой головой, но не вышел поскорее на свежий воздух, как накануне, а надолго задумался… Наконец он решился: встал, зажег факел и пошел к погребу со словами:
— Я только гляну одним глазком! Так мне будет спокойнее. Может, там и нет ничего?
Жеан был бледен; крепко сжав челюсти, он беспокойно оглядывался. Схватив лопату, он еще немного помедлил, передернул плечами, будто сбрасывал с них тяжелый груз, и начал копать.
Больше часа он остервенело рыл, так что весь покрылся потом; впрочем, время от времени юноша останавливался — передохнуть и выпить глоток вина. Ему уже начало казаться, что никакого клада тут вовсе и нет — где ж это видано, зарыть сокровища так глубоко, что до них невозможно докопаться. Под лопатой — одна только вязкая глина…
И вдруг глина кончилась. Жеан наткнулся на какую-то плиту — большую, судя по всему, правильной формы.
Утерев пот со лба, он принялся за дело еще усерднее.
Вскоре перед ним открылась вся плита целиком. Жеан поднял ее и увидел черное отверстие. Он опустил туда факел и заглянул. Внизу оказался маленький погребок, аккуратно и прочно обложенный камнем. Жеан бросил лопату вниз и сам спрыгнул следом. Погреб был неглубоким, и кладоискатель сразу разглядел то, что в нем находилось.
— Вот и гроб! —
И впрямь: возле одной из стен стоял большой дубовый гроб — на вид прочный и тяжелый. Жеан осмотрел его и стал пытаться поддеть крышку лопатой, как ломом, — но вдруг одна мысль остановила его:
— А если тут покойник?
Мы с вами прекрасно знаем, что Жеан ничего не боялся, однако он вовсе не хотел святотатствовать.
И потом — что греха таить: хотя Жеан и гнал от себя эту мысль, но в глубине души ему очень хотелось присвоить сокровища… Понятно, что нашему герою было не по себе, как любому, кто задумал дурное дело.
К тому же добавьте сюда обстановку: мрачный погреб, где даже нельзя выпрямиться во весь рост; стены, покрытые налетом соли; гулкие плиты пола, зловеще гудящие при каждом шаге; полусгнивший гроб… В неверном багряном свете дымного факела все это выглядело очень таинственно и страшно.
Как тут не расстроиться нервам, не проснуться воображению? Вот Жеану и стали мерещиться страшные фантомы, причудливые тени, жуткие призраки…
При всей своей отваге Жеан почувствовал, что волосы у него на голове зашевелились. Ему почудился какой-то невнятный гул, который вскоре сменился хором голосов! Их были тысячи — и все они на разные лады кричали одно и то же:
— Вор! Вор!
Наш герой сидел на корточках перед гробом. Голоса, обвинявшие его в несовершенном еще преступлении, звучали так внятно, что Жеан даже поднял голову — посмотреть, откуда они звучат…
Вскинув голову, он машинально поднял вверх факел — и окаменел, бледный, потрясенный; застыл, устремив глаза к своду пещеры… Наверху, над краем ямы увидел чье-то лицо; человек испытующе смотрел на Жеана и казался таким грустным, что из груди юноши чуть не вырвалось рыдание, а на глаза навернулись жгучие слезы… Он в ужасе прошептал:
— Это же господин де Пардальян!
Господи, неужели он пришел сюда, неужели он следит за Жеаном?! Какой позор, какой стыд, что его застали над этим гробом, занятым таким неблаговидным делом! Опомнившись, Жеан выскочил из ямы, обежал все подземелье… и никого там не увидел.
Он был так потрясен, что устремился с факелом в дальнюю пещеру. Опять никого.
Жеан подошел к потайной двери, открыл ее, выглянул наружу… Нигде ни одной живой души.
— При всем своем проворстве он бы не сумел так быстро скрыться! Мне просто померещилось!
И, закрыв дверь, Жеан подтащил к ней тяжелый сундук с оружием:
— А если все-таки не померещилось, если он еще вернется, то ему придется для начала отодвинуть сундук. Я услышу шум и буду знать, что он здесь.
После чего Жеан вернулся к лестнице, так и не придя в себя от пережитого потрясения. На всякий случай он перерыл груду инструментов, осмотрел все закоулки, где мог бы спрятаться человек, — и убедился: в подземелье никого нет. Это была лишь иллюзия…
От волнения он произнес очень громко: