Сын Солнца
Шрифт:
Наконец Нефертари открыла дверь. Красавица Изэт простерлась ниц у ног Великой Супруги Фараона.
— Ваше Величество, я умоляю вас вмешаться!
— Что за несчастье вас постигло?
— Рамзес не хотел стать затворником, я уверена в этом! Какой грех он совершил, что его надо так сурово наказывать?
Туй подняла Красавицу Изэт и попросила ее сесть на стул с низкой спинкой.
— Жизнь в закрытом храме кажется вам такой ужасной?
— Рамзесу восемнадцать лет! Только старику пришлась бы по душе такая судьба. В его возрасте оказаться заключенным в Абидосе…
— Кто сказал
— Амени, его личный писец.
— Мой сын сейчас живет в Абидосе, но он не пленник: будущий фараон должен быть посвящен в мистерии Осириса и во всех деталях знать жизнь храма. Он вернется, когда его образование там закончится.
Красавица Изэт почувствовала себя смешно и одновременно испытала облегчение.
Как всегда Нефертари утром проснулась первой и набросила на плечи шаль. Она перебирала в уме разные дела, намеченные на этот день, встречи царицы, а о себе самой почти не думала: хозяйство Великой Супруги Фараона требовало большой работы и неослабного внимания. Живя вовсе не той ритуальной жизнью жрицы, на которую она надеялась, Нефертари быстро приспособилась к требованиям Туйи, потому что она искренне восхищалась царицей. Такая же строгая к себе, как и к другим, превыше всего ставящая величие Египта, привязанная к традиционным ценностям, Туйя воплощала богиню Маат на земле и должна была непрерывно напоминать о необходимости справедливости. Осознав всю трудность ее роли, Неферттари знала, что ее собственная функция не ограничивается лишь светскими обязанностями. Хозяйство, которым она управляла, носило образцовый характер. Ей бы не простили ни малейшей оплошности.
Кухня была пуста. Служанки, наверное, еще прохлаждались в своих комнатах. Нефертари постучала в одну, но не получила никакого ответа. Заинтригованная, она открыла дверь.
Никого. Что же случилось с этими женщинами, обычно такими дисциплинированными и сознательными? Это не был ни праздник, ни выходной, хотя и в таких исключительных обстоятельствах они обязаны были обеспечить службу. На обычном месте не было ни свежего хлеба, ни пирогов, ни молока. А завтрак царицы должен быть подан менее чем через четверть часа!
Нефертари растерялась: на дворец обрушилось какое-то стихийное бедствие!
Она побежала на мельницу, может там беглянки оставили хоть какую-нибудь пищу. Но там не оказалось ничего, кроме зерна. Размолоть его, приготовить тесто, испечь хлеб — все этой займет слишком много времени. Туйя справедливо обвинит свою домоправительницу, и ее отставка последует немедленно.
К унижению прибавилась печаль оттого, что придется покинуть царицу. Эта мысль заставила Нефертари осознать всю глубину привязанности, которую она испытывала к Великой Супруге Фараона.
Не служить Туйе больше — от этой мысли у нее разрывалось сердце.
— День будет великолепным, — раздался низкий голос. Нефертари медленно обернулась.
— Соправитель царства, вы — здесь…
Рамзес стоял, прислонившись спиной к стене и скрестив руки.
— Вас смущает мое присутствие?
— Нет, я…
— Что касается завтрака моей матери, не беспокойтесь, служанки принесут его в обычное время.
— Но… я не видела ни одной из них.
— Ведь ваше любимое изречение:
— Должна ли я понимать это так, что вы отослали всех слуг, для того чтобы заманить меня сюда?
— Я знал, что вы придете.
— Вы желаете, чтобы для вашего удовольствия я молола хлеб?
— Нет, Нефертари. Я хочу услышать совершенное слово.
— Мне жаль вас разочаровывать: у меня его нет.
— Я убежден в обратном.
Она сияла красотой, взгляд ее был глубоким, как небесные воды.
— Может быть, вы посетуете на мою искренность, но я нахожу, что ваша шутка самого дурного вкуса.
Соправитель немного утратил свою самоуверенность.
— Это слово, Нефертари…
— Все думают, что вы находитесь в Абидосе.
— Я вернулся вчера.
— И первое, что сделали, это отослали служанок царицы, чтобы помешать моей работе!
— На берегу Нила я встретил дикого быка. Мы вступили с ним в поединок. Моя жизнь была у него на кончике рогов. Пока он целился, я принял важные решения.
Так как он не убил меня, я снова хозяин своей судьбы.
— Я счастлива, что вы остались в живых, и я хочу, чтобы вы стали фараоном. — Это мнение моей матери или ваше?
— У меня нет привычки лгать. Позвольте мне идти.
— Это слово, слово более драгоценное, чем зеленый камень, оно действительно у вас есть, Нефертари! Подарите ли вы мне счастье услышать его?
Девушка поклонилась.
— Я ваша покорная слуга, соправитель Египта.
— Нефертари!
Она выпрямилась и гордо взглянула на него. Она была ослепительна в своем благородстве.
— Царица ждет меня для утренней беседы — опоздание было бы большим грехом.
Рамзес взял ее за руки.
— Что я должен сделать, чтобы ты согласилась стать моей супругой?
— Попросить меня об этом, — ответила она нежным голосом.
Глава 47
Сети начал одиннадцатый год своего царствования с того, что принес жертвы гигантскому сфинксу в Гизэ, сторожу плоскогорья, на котором были выстроены пирамиды фараонов Хеопса, Хефрена, Микерина. Благодаря его бдительности, ни один посвященный не мог проникнуть на эту священную территорию, источник энергии для целой страны.
Рамзес в качестве соправителя был рядом с отцом в маленьком храме, воздвигнутом перед огромной статуей, изображающей сидящего льва с головой фараона, чьи глаза были устремлены в небо. Скульпторы воздвигли стену, на которой был изображен Сети, убивающий быка, животного бога Сета. Сражаясь против темных сил, которые воплощал этот обитатель пустыни, Фараон выполнял свою главную обязанность, символизируемую этой охотой: установить порядок на месте хаоса.
Место произвело огромное впечатление на Рамзеса. Сила, от него исходящая, отпечаталась в каждой клетке его существа. После уюта и спокойствия Абидоса, Гизэ со всей очевидностью утверждал присутствие Ка, этой невидимой и вездесущей силы, которая в царстве животных избрала для своего воплощения дикого быка. Здесь все было неизменно: пирамиды насмехались над временем.