Сын Сумерек и Света

Авраменко Олег Евгеньевич

Брендон так и присвистнул. А Бренда задумчиво покачала головой:

— Уж больно конкретно это звучит, вы не находите? Как мне кажется, Агнец просто повторил при случае мысль, высказанную кем-то другим.

— Тем, кто послал его, — подхватила Пенелопа.

— И кто видит в Артуре прежде всего опасного претендента на трон, — добавила Юнона.

— Это либо Амадис, либо Рахиль, — сказала Бренда. — Скорее, Рахиль, а может быть, они оба.

— Или Александр, — предположил я только потому, что мне не

хотелось, чтобы в это дело оказался замешан Амадис. — У Рахили и Амадиса слишком явные мотивы, и подозрение сразу пало бы на них. Тем более что Агнец собирался уничтожить не только меня, но и всех нас, в том числе Брендона. А вот Александр…

— Глупости! — резко произнесла Юнона. Как я и ожидал, ей пришлось не по нутру моё предположение. — У Александра нет никаких мотивов.

— Есть, — возразил я. — Он всегда ненавидел меня.

— Но вряд ли до такой степени, — заметила Пенелопа, — чтобы желать смерти своей матери.

— Он мог не знать, что она здесь.

— Глупости! — повторила Юнона. — Существо из Порядка было послано не для сведения личных счётов, а чтобы преградить тебе путь к престолу.

— А ты уверена, что Александр не метит на престол?

— Глупости! — настаивала мама. — Его никто не примет, и он это знает. Он прекрасно понимал, на что идёт, когда отрёкся от Митры и принял христианство.

— Он всегда может совершить обратное. Так сказать, путь покаяния никому не заказан… Между прочим, я тоже христианин. Двадцать лет назад меня окрестили, и, к твоему сведению, отречение пока что не входит в мои планы. Я чувствую сентиментальную привязанность к религии, которую исповедывал последние два десятилетия, хотя никогда не был особенно набожным.

— Но ты не отрекался от Митры. А Александр отрёкся — причём не из политических, а из чисто идейных соображений.

— Минуточку! — оживилась Бренда. — А ведь Артур дело говорит. Мама так увлеклась, защищая Александра, что совсем забыла про Харальда.

Пенелопа и Брендон быстро переглянулись и дружно кивнули. Юнона поджала губы и потупилась.

— Кто такой Харальд? — спросил я.

— Сын Александра, — ответила Бренда. — Полукровка. Он родился ещё до твоего исчезновения, но долгое время никто не знал о его существовании.

— Ну и ну! — сказал я. — Вот так сюрприз! Почему вы до сих пор молчали?

Бренда пожала плечами:

— Мы не думали, что тебя обрадует известие о новом родственнике по этой линии.

— Ещё бы! — вздохнул я.

Брендон вытащил из кармана брюк помятую пачку сигарет, сам закурил и угостил меня с Брендой. Где-то с минуту мы молчали. Я пыхтел сигаретой и постепенно свыкался с мыслью, что в игре, которую мы зовём жизнью, появилась новая фигура — сын моего старшего брата Александра.

— Ну и дела! — наконец проговорил я. — И так неладно в королевстве Датском, а тут ещё

Харальд, как чёртик из табакерки… Надеюсь, он ублюдок?

— Увы, нет, — покачала головой Бренда. — Александр был женат с его матерью. И по всей форме зарегистрировал свой брак в Доме Теллуса. Так что, согласно Договору о взаимопризнании культов, Харальд — законный сын Александра и полноправный принц Света.

— И это ещё не всё, — добавил Брендон. — С формальной точки зрения он, как сын нашего старшего брата, имеет больше прав на престол, чем мы с тобой.

— Чем дальше, тем хуже, — сказал я. — Харальд живёт вместе с Александом?

— Уже нет. Пять лет назад он покинул Землю Аврелия, видимо, что-то не поделил с отцом. А может, ему просто надоело жить в мире простых смертных, захотелось приобщиться к колдовской цивилизации. Как бы то ни было, он явился в Солнечный Град, к родне.

— И как его приняли?

— Весьма благосклонно. Амадис осыпал его милостями, лично провёл обряд посвящения Митре…

— Ого! — изумился я. — Сын Александра принял митраизм?

— Причём с полным отречением от христианства. Говорят, Харальд очень увлёкся своей новой религией, даже стал одним из лидеров радикальных митраистов.

— Этой секты фанатичных молодчиков?

— Теперь это не секта, а весьма влиятельная организация, — заметил Брендон. — Политическая партия с сильным религиозным уклоном. На словах радикалы декларируют лояльность к существующему режиму, но втайне противодействуют ему. Не решаясь объявить их всех скопом вне закона, королева Рахиль расправляется с ними поодиночке, преследуя самых неугодных ей. В прошлом году против Харальда было выдвинуто обвинение в государственной измене, но арестовать не успели — он вовремя смылся.

— Однако не примкнул к оппозиции?

— Нет, он вообще где-то пропал, и с тех пор о нём ничего не слышно. Полагают, что он возвратился к отцу.

— Когда я в последний раз разговаривала с Александром, — отозвалась наконец Юнона, — он утверждал, что это не так. По-моему, он был очень обеспокоен исчезновением Харальда.

— Или обеспокоен тем, — сделала предположение Бренда, — что замыслил его сын.

— В любом случае дело дрянь, — подытожил я. — Заявился новый родственничек с претензиями на престол.

Тут мои чувства забили тревогу, сигнализируя о том, что установленные Агнцем блокирующие чары внезапно исчезли и где-то поблизости открылся Туннель. Превозмогая усталость, я резко вскочил на ноги. Мир на мгновение померк в моих глазах и закачался со стороны в сторону, как палуба корабля в штормовую погоду. Передо мной повис Образ Источника, а издали, будто сквозь плотный слой ваты, донёсся голос Юноны:

— Успокойся, Артур, это наши. На всякий случай я вызвала родственников из Страны Сумерек.